«Борьба развернулась за “Евродон-Юг”»
Создатель и совладелец группы компаний «Евродон» Вадим Ванеев считает причиной исков, поданных компанией «А1», ее стремление войти в долю ООО «Евродон-Юг», реализующего проект по расширению производства индейки. Эта компания на 100% принадлежит г-ну Ванееву в отличие от ООО «Евродон», построившего первую очередь крупнейшего в России индюшиного комплекса, в котором «А1» имела 40%.
Недавняя договоренность о продаже компанией «А1» ВЭБу доли в ООО «Евродон» была воспринята деловым сообществом как чудесное избавление создателя индюшиного производства Вадима Ванеева от грозящей ему перспективы отстранения от этого бизнеса и утраты контроля над финансовыми потоками, а в последствии, возможно, и лишения собственности (подробнее о ситуации см. №№ 4, 5 «Города N» на www.gorodn.ru). Рецепт спасения сам г-н Ванеев описал кратко: «Включились высшие силы».
В.В.: — В начале нашей беседы хотел бы сразу поблагодарить всех читателей вашей газеты, кто поддерживал меня в эти дни. Всем спасибо огромное. Мы продолжим работу, в эти тяжелые моменты мне все звонят, в душе у самого все горит, но говорю: «С Дона выдачи нет».
N: — При каких обстоятельствах в уставный капитал ООО «Евродон» вошли ваши партнеры Валерий Гергиев и Brimstone Investment? В.В.: — Всемирно известный дирижер Валерий Гергиев — мой великий земляк. Он помогал мне в самом начале, и мы стали партнерами.
Дело в том, что никто не верил в возможность создать успешное крупное производство индейки, банки отказывались кредитовать наш проект. Профильный НИИ давал заключение о бесперспективности выращивания этой птицы в России. Сейчас я, кстати, пытаюсь найти этот документ, готов купить за любые деньги. Валерий Абисалович познакомил меня с руководством ВТБ, попросил выслушать, рассмотреть бизнес-план. Он единственный, кто поверил тогда в меня.
В прессе много пишут, что я подарил Гергиеву 15%. Гергиев говорит, что такие подарки не принимает. Я еще раз хочу сказать всем: я ничего не дарил Гергиеву! Это была мужская договоренность. 15% — это то участие, которое он принял! И мы идем вместе. А вот когда начинается: дарил — не дарил… Где Вадим Ванеев и где великий Гергиев?! Журналисты все перевернули с ног на голову. Это был уговор двух мужчин.
Если кто-то думает, что после этого мне сразу дали деньги, то он ошибается. Банк в течение года рассматривал проект, досконально анализировал. Поскольку не было достаточного обеспечения по кредиту, банк вошел в уставный капитал. Это нормальная практика. Была такая договоренность, что, когда проект выйдет на себестоимость, я выкуплю эту долю у банка.
N: — Это сразу был Brimstone Investment? В.В.: — Нет, это был ВТБ и госкомпании… Через некоторое время, когда мы меняли кредитующий банк с ВТБ на ВЭБ, эта доля была продана офшору. Подробности этой сделки мне неизвестны. Бенефициаров офшора я не знал вплоть до 2012 года. Я был уверен, что за офшором стоит банк — раньше это была нормальная практика, — и спокойно работал.
N: — ВТБ не предлагал вам в соответствии с преимущественным правом выкупить долю? В.В.: — Нет.
N: — Кто все это время представлял интересы Вrimstone? В.В.: — Это были юристы, уполномоченные этой компанией, как правило, мы общались по телефону.
N: — Насколько активно они участвовали в управлении «Евродоном»? В.В.: — Их участие было формальным.
N: — Как вы узнали имя бенефициара? В.В.: — Незадолго до этого я зарегистрировал ООО «Евродон-Юг», в котором у меня была доля в размере 100%. На это предприятие был взят еще один кредит в ВЭБе. Оно должно строить новый индейководческий комплекс общей мощностью 60 тыс. тонн в год. Этому решению предшествовал визит на наше предприятие президента Владимира Путина. Он осмотрел производство и мгновенно принял решение о поддержке расширения проекта. Это и был «Евродон-Юг», за который впоследствии и развернулась борьба.
N: — Почему вы решили стать единственным владельцем новой компании? В.В.: — Для того чтобы дальше развиваться, у ООО «Евродон» не было возможностей нарастить объем. Чтобы работать в том же безумном темпе, мне нужен стимул, знаете, такая морковка. Я уже говорил, что не планирую ничего продавать, хочу оставить свой бизнес детям. Я передам им свои знания, они уже сейчас становятся членами нашей уникальной команды, которая создала в стране новую отрасль. Они, я надеюсь, и будут продолжать мое дело.
N: — Кто бенефициар офшора и что предшествовало продаже его доли «А1»? В.В.: — Бенефициаром офшора оказался Фарит Газизуллин. Он потребовал долю в «Евродон-Юге». Я ответил отказом. После этого состоялась его сделка с «А1».
N: — Он предлагал вам выкупить его долю в ООО «Евродон»? В.В.: — Нет.
N: — Разве этого не требует закон? В.В.: — Офшор находится в английской юрисдикции. Там преимущественного права у совладельцев нет. В этом и была особенность. Все сделки были проведены там. Мы не видели их.
N: — После покупки «А1» доли и подачи известных исков были ли у вас контакты с представителями этой компании? В.В.: — Да, я встречался в Москве с Александром Винокуровым. Встреча прошла в доброжелательной атмосфере. Мне предлагали совместно развивать бизнес, обещали всяческую поддержку.
N: — Что было условием отзыва исков? В.В.: — Предоставление доли в «Евродон-Юге». Я не согласился, мы обменялись визитками, договорились контактировать, расстались вежливо. Я очень благодарен губернатору Ростовской области Василию Голубеву за то, что он включился в диалог, а также Али Узденову. Он всегда был рядом. Спасибо мэру Ростова Сергею Горбаню и замгубернатора Вячеславу Василенко. Конечно, отдельная благодарность моему великому земляку Валерию Абисаловичу Гергиеву.
N: — В «А1» не предлагали вам купить их долю? В.В.: — Нет.
N: — А продать им вашу? В.В.: — Нет, они всячески давали понять, что я им нужен в этом проекте. Что они рассчитывают на мои знания и команду. Никакой злости у меня на них нет. Они чисто сработали на внутрикорпоративном конфликте. Они не знали всех тонкостей. Судя по всему, по моей персоне и компании им давали неверную информацию. Я охарактеризовал бы эту ситуацию так: ты растишь ребенка 10 лет, а потом приходит мужчина и говорит — я отец этого ребенка.
N: — В одном из исков говорилось, что ООО «Евродон» стало гарантом по кредитам, выданным «Евродон-Югу» без согласования с совладельцами. Представители Brimstone визировали эти решения? В.В.: — Просто не дошло до этого. Решение о кредите принималось на более высоком уровне. О каком неправильном согласовании или нарушении процедуры может идти речь в такой ситуации, когда все жестко регламентировано, а само одобрение финансирования нужно получать в правительстве РФ? Получается, что мне говорили о том, что правительство выдало мне деньги ошибочно. Вот тогда, в 2012 году, я и узнал, кто бенефициар офшора.
N: — Вторая претензия к вам заключалась в том, что «Евродон» выдавал льготные ссуды вашей компании «Мишель-Алко». В.В.: — А почему никто не говорит, что «Мишель-Алко» спасал проект, разоряясь в 2006 году? Почему никто не говорит, что сейчас «Мишель-Алко» очень сильно выручил с минусом для себя, чтобы проект «Евродон-Юга» строился, и каких усилий нам это стоит?
Я всегда говорю так: в любом шкафу есть скелеты, но поехали, я покажу наш «скелет» в поле. Если иностранцы, которые придумали эту породу, отходят в сторону в поле и говорят между собой: «Бьютифул, фантастика, мы не думали, что русские смогут это сделать!»
Наши партнеры по селекции птицы в индейководстве — как Билл Гейтс в своей сфере. В мире существуют всего две компании, которые контролируют селекцию индейки. Если бы мы шли по правилам, канонам и старым строительным нормам, которые давно пора пересмотреть, мы никогда не построили бы этот проект. Но я знаю, что эти корпуса и заводы будут стоять и 50, и 100 лет. Если бы я украл что-то и нажился — слухи же быстро разлетаются, — я бы сейчас молча подписал с «А1» все и уехал бы куда-нибудь на Лазурный берег. Я думаю, они даже были удивлены тем, что у меня ничего не нашли в собственности за рубежом, чтобы очернить меня.
N: — Что происходило с компанией, вашими партнерами и сотрудниками в то время, когда приближался срок рассмотрения исков? В.В.: — Никакой паники у наших партнеров не было, очень много банкиров поддержали морально, не буду называть все имена. Я был в таком состоянии, будто находился со своей семьей, детьми внутри машины, которая зацепилась за маленький сучок над пропастью. И любой чих мог привести к непоправимым последствиям.
Бизнесмен — это генерал. Идет бой, все бойцы в окопах, а ты стоишь и смотришь, с какой стороны атаковать. Если бы я испугался, не знаю, что было бы. Наверное, высшие силы и вера помогли и дальше следовать к нашей цели — создать сильнейшую компанию в России. У нас были проблемы с поставками кормов, но предприятие работало четко, все планы по отгрузке мяса были выполнены, за что спасибо моим сотрудникам.
Ну, а про других не буду говорить… Много было и тех, кто очень разочаровал. Кстати, был в это время приятно удивлен тем, какие олигархические группы выходили на меня с предложением продать бизнес. Я им всем говорил: «Ребята, это же не нефть и не газ, это индейка!» Предложения эти не рассматривал. Просто не мог предать свою команду.
N: — В прессе фигурировали мнения различных экспертов, оценивших ваш бизнес в среднем без учета кредитной нагрузки в 10 млрд руб. Как вы относитесь к этим расчетам? В.В.: — Не скрою, мне была приятна такая оценка. Хотя сам я считаю, что то, что создано нашей командой в чистом поле, стоит не менее 20 млрд руб.
N: — Как окружающие оценивали ваши шансы на успех? В.В.: — Мне и здесь, и в Москве прямо сказали: мы тебя давно похоронили. Думали, ты оттуда не выкарабкаешься.
N: — Как же это произошло? В.В.: — Скажу коротко — включились большие силы.
N: — Эти силы не только убедили ВЭБ купить долю, но и повлияли на «А1», склонив к продаже? В.В.: — Этого я не знаю.
N: — Вместе с долей в ООО «Евродон» ВЭБ купил доли в некоторых других компаниях, входящих в вашу группу. В.В.: — Это были доли, контролируемые Газизуллиным.
N: — Как теперь вы планируете строить сотрудничество с новым совладельцем? В.В.: — Из нового руководства ВЭБа пока никого не знаю. Уверенности в светлом будущем нет, но я буду приглашать представителей банка, чтобы они на месте оценили масштаб комплекса. Ведь это крупнейший проект в Европе! Акционер должен быть заинтересован в том, чтобы проект был реализован. Здесь все взаимосвязано. Уверен, что «Евродон» — один из успешных проектов ВЭБа. Могу сказать, что при хорошем стечении обстоятельств мы могли бы уже в конце 2014 года производить 150 тысяч тонн мяса. Сейчас обсуждаются технические моменты, чтобы убрать эти поручительства и прочее. Хочется построить цивилизованно компанию, которая будет лидером на рынке. Чтобы компания обрела с годами традиции и начала поступательно развиваться. В конце концов, я хочу, чтобы мое дело перешло моим детям. Мне за «Индолину» и «Утолину» не стыдно. Старший сын уже работает в компании, средний рвется в бой. В стране кризис, а мы 3000 человек набираем. Думаем, как людей жильем обеспечить.
N: — Чему вас научили события последнего месяца? В.В.: — Я понял, что мне нужно стать сильнее в 10 раз. Если хочешь строить федеральный бренд, надо быть внутренне очень сильным. Произошло серьезное переосмысление. Бог сделал меня сильнее. Он все эти годы меня готовил. Сколько раз падал в жизни, это было 5–6 раз. Команда работала четко, спасибо ей за это. Компания эти 27 дней действовала, как часы. Не ожидал, что так сильно поддержит осетинская диаспора. Событие объединило обе Осетии. Большая поддержка от общественности давала силы. Один мой знакомый, состоявшийся уже в жизни человек, сказал мне: «Мы с женой решили, Вадим, если с тобой это произойдет, мы уезжаем из страны». Слава Богу, не произошло, значит, они с женой остаются. Еще раз спасибо всем за поддержку и, пользуясь случаем, поздравляю всех женщин с прошедшим праздником!
