«Каждый месяц покупаешь новую картину, она — как новая влюбленность»
Ростовский коллекционер живописи Александр Стрелецкий собирает работы ростовских художников 40 лет. В Музее современного изобразительного искусства на Дмитровской открылась выставка работ из его коллекции, которая продлится до 12 октября.
В коллекции Александра Стрелецкого около 200 работ, в том числе таких известных ростовскому зрителю художников, как Тимофей Теряев, Михаил Абрамов, Владимир Рябчиков, Алексей Шагинов, Владимир Карначев и других. Арт-рынок в Ростове, по мнению коллекционера, не развит, находить интересные работы ему всегда помогало личное общение с широким кругом художников.
N: — По какому принципу вы отбирали работы на выставку?
А.С.: — Марина Алексеевна Приходько — директор музея — позвала меня и сказала: мы давно собирались сделать выставку из твоей коллекции. Я спросил: «Как бы вы хотели ее видеть?» Она сказала: «Разнообразной». Я сделал фотографии, ее все устроило. Никакой особой идеи не было заложено. Я смотрел на стены и размышлял: что бы я хотел показать?
N: — Расскажите о работах «Голова быка» и «Света».
А.С.: — Это художник Сергей Кулик, парень который учился в училище им. Грекова, не доучился, заболел шизофренией, получил инвалидность, уехал к матери в Азов и получал 900 рублей пенсии, из них 500-600 рублей тратил на лекарства. Все происходило в девяностые годы. Я покупал рис, макароны, тушенку, деньги брать было нельзя, потому что они у него сразу превращались в алкоголь. Художник Михаил Абрамов собирал краски, кисточки, и раз в полтора-два-три месяца — как только у нас появлялось филантропическое настроение — мы ехали к Кулику. Несмотря на болезнь и жутчайшую нищету, он все равно продолжал работать. Одну работу он мог писать три года, в конце концов я говорил: хватит поправлять, я покупаю. У меня есть несколько его работ, не все выставлены в музее.
N: — Еще я обратила внимание на ранние работы Владимира Рябчикова.
А.С.: — Владимир Рябчиков сегодня очень успешный художник. В моей коллекции его ранние, ростовские работы. Теперь он живет и работает в Москве. Продажа картин позволила ему купить дом в Подмосковье, квартиру в Москве, хорошую машину, он ездит по всему миру со своими картинами. Сейчас он стал другой. Мне не совсем нравится, какими стали его работы. Хотя мастерство его повысилось в десятки раз. В Ростове каждый год проходят одна или две выставки Рябчикова, можно увидеть новые его вещи. Каждая — красивая, позитивная, «богатая», как говорят в Ростове — такой продукт продается гораздо активнее, чем драматичные, или трагичные, или какие-то философские работы.
N: — Драматизм — это, наверное, то слово, которое я бы использовала для описания выставки работ из вашей коллекции.
А.С.: — Прекрасное слово.
N: — Каков круг ваших интересов сегодня?
А.С.: — Долгие годы я был поклонником художника Михаила Абрамова и остаюсь им до сих пор. Абрамов — мой современник, мы с ним приятели. Так получилось в моей жизни, что я пересекся с творчеством Тимофея Теряева (годы жизни — 1919-2001), увлекся и собрал большую коллекцию его работ. На открытии выставки про меня говорили лестные и не совсем правильные слова — что я спас их от забвения, но на самом деле ни от чего я их не спас: они бы были, просто у других людей. Поскольку я пенсионер, сегодня я практически не пополняю коллекцию, но она пополняется сама — у меня много знакомых среди художников и время от времени они одаривают меня своими шедеврами.
N: — Сколько художников сегодня в вашей коллекции?
А.С.: — Наверное, 15-17 — точно не скажу, я не веду такой учет. В основном это ростовчане.
N: — А каково количество единиц в коллекции?
А.С.: — О, боюсь, это сложно посчитать. Вот есть у меня папка с рисунками, в ней 32 рисунка. Так как считать — это одна папка или 32 единицы хранения? Живописных работ которые можно развесить по стенам — 150-200. Как раз в день открытия выставки я вспомнил, что первая картина появилась у меня 40 лет назад.
N: — Как часто их можно увидеть в ростовских музеях и галереях?
А.С.: — Я не прилагаю усилий к этому. Но судя по тому, что художники в очереди выстраиваются, чтобы организовать выставку, думаю, попасть туда не так просто.
N: — Кто повлиял на ваши эстетические пристрастия как коллекционера?
А.С.: — Когда я был школьником, в каждом номере журнала «Огонек» публиковались репродукции художников. Мама рассказывала мне об этих работах и в конце концов заинтересовала меня. Михаил Абрамов — 5 его работ на выставке из моей коллекции в МСИИД — первый большой художник, с которым я познакомился, и во многом он сформировал мои взгляды на искусство, мои вкусы. Он очень интересный человек. Мизантроп, интеллектуал. Картины его мне нравятся до сих пор. Несмотря на материальные взлеты и падения, которые у него были, он всегда оставался бескомпромиссным художником — его не интересует, продастся его работа или нет, его работы (живопись, фотография и скульптура) — это всегда творчество и поиск своего языка. Это про многих художников можно сказать, но у него это ярко получается. Приезжая к нему в мастерскую через несколько месяцев после последней встречи, я часто поражаюсь тому, что обнаруживаю там.
N: — Насколько, по вашему мнению, коллекционирование популярно сегодня?
А.С.: — Все коллекционеры, которых я знаю, были коллекционерами и 10 лет назад.
N: — Было ли время, когда коллекционирование было популярным и все стремились этим заниматься?
А.С.: — Да, конец XIX — начало XX века — расцвет капитализма и коллекционирования (смеется). По-моему у Вальтера Беньямина есть эссе о коллекционировании, где он предполагает, что капитализм связан с анальной стадией развития человека — фаза накопления и удержания в себе. Эта отрицательная характеристика, очевидно, и ко мне относится.
N: — Мне встречалась информация о том, что в 1990-е годы многие в России начали собирать предметы искусства, потому что появилось много людей, желающих продать их в связи с бедственным положением.
А.С.: — Есть коллекционирование как вкладывание денег — и тогда человек с деньгами стремится купить у бедствующих людей. Я этим никогда не интересовался. У меня нет такого опыта.
N: — То есть для вас это не бизнес?
А.С.: — Для меня это своего рода зависимость. Каждый месяц покупаешь новую картину, она — как новая влюбленность. Она тебя радует, ты бегаешь вокруг нее, каждое утро просыпаешься — и она нравится тебе при восходе, при закате, при другом свете. А через месяц она становится одной из твоей коллекции. И тебе уже нужна новая, которая тебя будет радовать так же.
N: — Есть условия, при которых вы готовы продать вашу коллекцию или часть ее?
А.С.: — Я готов продать в любую секунду. С этими картинами я прожил уже долго, они отпечатались на сетчатке моего глаза навсегда. Если гипотетический покупатель скажет: я беру все, что вы выставили в музее, если мы сойдемся в цене, у меня появятся деньги, чтобы снова испытывать радость от приобретения новых картин.
N: — С точки зрения коллекционера, какими произведениями искусства богат Ростов?
А.С.: — Это настолько субъективно! Десятерых спросите — и каждый даст свой ответ. Один скажет: «Владимир Чекмарев — гений», другой скажет: «Александр Чернов — гений!», я скажу: «Тимофей Теряев всех за пояс заткнул». Это очень субъективно и не отражает реальную картину.
N: — А кто знает реальную картину? Она есть?
А.С.: — Ее не существует.
N: — Как раз в день открытия вашей выставки куратор галереи «Ростов» Ирина Ровер рассказала мне об открытии в ее галерее зала частных коллекций. Они привлекают к сотрудничеству искусствоведа и помогают с оформлением документов. Ее подтолкнуло к этому общение с людьми, которым нравится живопись, они готовы вкладывать деньги в коллекционирование, но не знают, с чего начать. Много ли таких предложений на рынке?
А.С.: — Немного. В Ростове на сегодняшний день действуют только галерея «Экспозиция», «М-Галерея», Музей современного искусства на Дмитровской и галерея «Ростов». Пальцы на одной руке еще не кончились, а галереи я уже все перечислил. Другое дело, что опытный коллекционер покупает работы в галерее разве что для престижа, чтобы его знали как коллекционера, в основном же ищет и находит их другими путями. В том же зале частных коллекций, как я понимаю, можно увидеть только те работы, которые коллекционеры хотят продать, избавиться от них.
N: — Есть ли в Ростове клуб коллекционеров живописи, куда мог бы прийти неофит?
А.С.: — Когда-то меня привлекала идея создать такой клуб в Ростове, но это вылилось в хорошую дружескую пьянку. После трех заседаний я решил, что клуб не получается. Коллекционеры замкнуты, они гобсеки которые трясутся над своими сокровищами. Это все люди, избегающие публичности.
N: — Другие коллекционеры организуют выставку своих работ?
А.С.: — В Ростове есть прекрасные коллекции. Но, как я уже сказал, в основном коллекционеры — не публичные люди, я — скорее исключение. Впрочем, если к коллекционерам обращаются, они дают 3-5 своих работ.
N: — Непубличность связана с опасностью — большое количество ценных вещей находится у одного человека?
А.С.: — Это смешно, ну вот какой-то злоумышленник украл картину, что он с ней сделает? Куда ее можно деть? Лучше украсть часы или телефон...
N: — Но он может попробовать продать в антикварном салоне?
А.С.: — Да, и через 15 минут на него наденут наручники.
N: — Неужели в салоне знают в лицо все работы и их владельцев?
А.С.: — Не совсем так. Многие в этой среде знают о многих. Я знаю все картины Теряева, которые в Ростове есть — где, у кого. Часть из них у меня есть на фотографиях, потому что я увлекался этой темой и собирал информацию.
N: — Охарактеризуйте инфраструктуру рынка искусства в Ростове.
А.С.: — В Ростове рынок искусства абсолютно отсутствует. Четыре галереи. В Краснодаре, где население меньше, — 32 галереи. Наши галереи я все назвал.
N: — У вас есть предположение, с чем связано такое небольшое количество галерей?
А.С.: — Это складывалось столетиями. Екатеринодарцы о своем городе с гордостью говорили: «Наш маленький Париж», а ростовцы говорили: «Наш маленький Чикаго».
N: — А другие посредники на арт-рынке есть?
А.С.: — Я не знаком со всеми арт-дилерами. Но из тех, кого знаю, — это как правило люди которые стараются купить оптом недорого 10-20-50 картин, этюдов и потихоньку распродавать по реальной цене. Арт-дилеров, которых мы знаем из зарубежной истории искусства, которые продюсировали, подталкивали художников, ориентировали их, — я таких не знаю.
N: — Насколько развита в Ростове искусствоведческая экспертиза?
А.С.: — Если ты коллекционируешь имя и важно, чтобы кто-то авторитетный подтвердил авторство, то найти искусствоведа можно. Мое личное мнение — экспертиза не важна. Все-таки коллекционирование для меня — это не имена, это работы, которые хочется приобрести.
N: — Если коллекционер хочет собирать ростовских художников, современных, как ему понять, что стоит коллекционировать? Куда пойти и с чего начать?
А.С.: — Ростовских художников очень много и стили очень разные. Возьмите абсолютно реалистичные «Тыковки» профессора, заслуженного художника России Рафаэля Лукьянова в моей коллекции и «Голову быка» Сергея Кулика, тоже из моей коллекции, оба — ростовские художники. Между ними пропасть социальная и пропасть в искусствоведческом смысле. Скорее всего, надо ориентироваться не на ростовских художников вообще, а на того, кто нравится, исходить из своего вкуса, чтобы эти работы радовали. Надо ходить на выставки, искать. Вот я хожу по выставкам, записываю себе в блокнот, кого нужно иметь в виду, у кого большое будущее. Вписываю в план попасть к нему в мастерскую.
N: — Какие книги стоит прочесть человеку, который хочет заняться коллекционированием?
А.С.: — Мао Цзедун говорил: сколько ни читай, императором не станешь. Эту же фразу можно перефразировать про коллекционеров. Если тебя это штырит, — выражаясь жаргонно, — ты коллекционер. Надо заниматься тем, что тебя штырит.
N: — Тогда как становятся коллекционером?
А.С.: — Коллекционирование начнется, если к визуальной составляющей добавится вербальная: если человек с азартом, любовью и восхищением будет рассказывать о работах и будет очевидно, что продажа работы причинит ему боль, если человек будет зажигать остальных, то, возможно, к нему прислушаются. Потому что люди, которые хотят купить произведение искусства, всегда страшно подозрительны.
