«Мы первые с 1990-х годов, кто оформил содержание хищных птиц»
Руководитель реабилитационного центра «Орлан» Анна Борисова рассказала о том, как спасают и возвращают в природу пернатых хищников.
В Советском Союзе спасением диких птиц занимались объединения юннатов, профессиональные и любительские клубы. С 1990-х годов система полностью прекратила свое существование. Сегодня человек, подобравший травмированного орла или сову, сталкивается с практически полным отсутствием не только профильных специалистов, но и информации по теме. В столичном регионе существует несколько сообществ, занимающихся спасением птиц, а в прочих областях эта деятельность держится на отдельных энтузиастах. Обнаруженных в Ростовской области и Краснодарском крае диких птиц принимают и лечат в реабилитационном центре «Орлан». В природу уже вернулась почти сотня пернатых подопечных. Основатель центра Анна Борисова рассказала, что первоначально не увлекалась орнитологией, предпочитая рептилий.
N: — Как появился «Орлан»? Почему именно хищные птицы?
А.Б.: — Я всегда любила животных, держала хамелеонов, змей. Постепенно «доросла» до потребности иметь свое подворье. Когда несколько лет назад на территории ростовского телецентра из гнезда выпал соколенок, знакомые рассказали мне. Никто не знал, куда пристроить птицу, в квартире ее держать нельзя, а у меня были условия. Птенец вырос, окреп и благополучно улетел, а информация об этом случае прошла по телевидению. И на меня обрушился шквал звонков — у кого-то стриж, у кого-то сова. И никто не знает, что делать. С хищниками особенно сложно и в плане питания, и с точки зрения безопасности. Сначала я жила в районе Ростовского моря, а теперь мы переехали на дальнюю окраину села Самарского, тут условия гораздо более подходящие. Это мое «родовое гнездо». Участок на отшибе, сюда не забредают собаки, с одной стороны у нас река, с другой — охотхозяйство. Даже тех подопечных, кто пока не может летать, нет необходимости держать взаперти. Если бы существовала какая-то система помощи птицам, я бы, наверное, не занималась этим, ну а раз больше оказалась некому… Так появился «Орлан», единственное официальное место помощи диким, прежде всего хищным, птицам в радиусе 300 километров. Мы стали первыми с 1990-х годов, кто оформил содержание диких птиц в домохозяйстве в Ростовской области.
N: — Обустройство центра потребовало больших финансовых вложений?
А.Б.: — Мы все делаем сами. В этом году оградили и выровняли основную территорию, тут будет скромный ландшафтный дизайн, газон, искусственная речка и пруд — все это сажаем, роем и обустраиваем своими руками. Для поддержания центра я развожу шелковых курочек с черным мясом, с продажи которых частично покрываем финансовые потребности, а корм для хищников разводим сами. Закрытые вольеры, где содержатся серьезно травмированные птицы, тоже построили сами.
N: — Вас поддерживает государство?
А.Б.: — На данном этапе в плане волонтерства «Орлан» — очень удобный проект: новое направление, интересное, и мы ничего не просим. Нас поддержали казаки — я являюсь заместителем атамана по вопросам экологии, мы получили юридический статус. В перспективе, конечно, хотелось бы получить грант на развитие, но пока справляемся.
N: — Как к вам попадают птицы?
А.Б.: — Прежде всего, привозят люди, нашедшие раненых птиц или птенцов. Часто орлы, соколы и совы становятся жертвами автомобилей. Так как информации мало, люди по незнанию отлавливают слетков, подбирают птенцов, лишая их возможности вернуться. В крайне редких случаях, если это возможно, мы сами забираем. Также люди обращаются в МЧС, а спасатели уже передают нам. Сотрудничаем с правоохранительными органами — к нам попадают птицы, изъятые у браконьеров.
N: — Были какие-то особенные птицы?
А.Б.: — Все особенные. Мы стараемся никого не приручать, но не общаться невозможно. У нас были два малыша-филина, совсем маленьких, пуховых. Когда подросли, я учила их летать, а они просто бегали за мной пешком и довольно щурились, днем в капусте прятались. Но потом все же поняли, что от них требуется, и улетели. Совы и филины улетают насовсем, а вот соколы, орланы регулярно возвращаются. В один момент у нас было сразу 25 соколов, которые постоянно клянчили у всех еду, хотя уже прекрасно летали. Сидели рядком на крыше — это было очень эффектное зрелище. С конфискации привезли четверых птенцов орланов — «малыши» по четыре килограмма весом. Мы их сначала откармливали, а потом они «сушились» — слишком отъелись. Сначала начал один летать, дразнил остальных, показывал «Как я могу!», затем и остальные полетели. В сезон у нас бывает до 30 птиц, и у каждой своя история.
N: — Спасти удается всех?
А.Б.: — К сожалению, нет. Травмы бывают очень серьезные, в последующем периоде у птиц бывают инсульты, стремительно развивающиеся осложнения. У нас не так много квалифицированных специалистов, к которым можно было бы обратиться в сложных случаях. Мы не ставим задачей любой ценой «заставить» жить, в приоритете вернуть птицу на волю или хотя бы дать возможность активно жить. Совсем тяжелые случаи — скорее исключение. Большинство птиц у нас — это либо птенцы, либо оглушенные, сбитые машинами. Если такую птицу не бросить на съедение хищникам, а аккуратно подобрать и быстро доставить к нам, шансы вернуться на волю очень высоки.
N: — Сколько сейчас птиц в центре?
А.Б.: — В вольере остается один ястреб, ворон Гриша прилетает каждый день в свой вольер ночевать. На территории постоянно находятся два «подлетка» — они не могут полноценно летать, но успешно бегают и охотятся. Остальные были выпущены в начале осени.
N: — Какие планы у «Орлана»?
А.Б.: — В этом году мы попробовали делать своеобразные дни открытых дверей. К нам приезжали родители с детьми, смотрели на птиц, мы рассказывали о них. Конечно, это не трогательный зоопарк, не аттракцион, а познавательная экскурсия — наших подопечных нельзя хватать руками, нельзя шуметь. Посетители совершенно правильно восприняли идею. Так что, думаю, это направление будет развиваться. Современные дети, да и взрослые, знают о каких-нибудь экзотических животных, а своих соседей по региону никогда не видели. Нужно это исправить, тогда и работы по спасению у нас будет меньше.
