«У меня есть целый пул хейтеров»
Соосновательница общественного движения «Городской патруль» Елена Хатламаджиян рассказала N, как активисты добиваются сохранения зеленых насаждений в парке «Дружба», борются за увеличение озеленения в парке Островского и других акциях, направленных на повышение комфорта жизни ростовчан. По словам собеседницы N, то, что хейтеров у нее много, свидетельствует об эффективности движения.
На счету «Городского патруля» немало побед. Самая известная — сохранение мозаик в переходах Ростова. Под давлением «Городского патруля» парк Островского был признан объектом культурного наследия, изменен проект реконструкции Осеннего парка в пользу сохранения деревьев. Сегодня основателей общественного движения «Городской патруль» зовут на совещания в администрации города, они добиваются своего включения в рабочие группы по проблемным вопросам, связанным с развитием Ростова. Активисты работают бесплатно, хотя увеличение масштабов работы заставляет их задуматься о краудфандинге.
N: — Над какими проблемными вопросами вы сегодня работаете?
Е.Х.: — Основной вопрос, которым мы сейчас занимаемся, — изменение проекта благоустройства старого парка «Дружба» в Ворошиловском районе. Хотим изменить ход реализации проекта, потому что устранять последствия намного тяжелее. Фактически мы можем потерять парк.
Вторая боль — бульвар Комарова, где планируют построить высотки. К проекту много вопросов. Мы сейчас передали их в прокуратуру, ждем ответа.
И еще одна крупная проблема — с парком Островского. Недавно мы снова написали в прокуратуру о нарушении федерального законодательства при внесении изменений в ПЗЗ Ростова: нельзя уменьшать процент озеленения так резко — с 60% до 12%. Можно уменьшить только на 10%.
Еще есть небольшие проблемы: МСК застраивает участок у реки, напротив старого парка «Дружба». Они имеют право ставить забор только по границам участка. Однако загородили территорию в 3 раза больше положенного, захватив береговую линию и участок с зелеными насаждениями. Это вопиющее нарушение, мы написали везде, но пока получили одни отписки. У нас есть опасения, что строительная компания намерена вырубить деревья. Так МСК сделала в роще СКА: 66 деревьев были вырублены без разрешения. На них завели уголовное дело. Там был огромный ущерб, миллионы рублей. Но ход делу не дали. Правоохранители ссылаются на то, что деревья рубили неустановленные личности.
N: — Недавно телеканал «Дон-ТР» снял ролик, где показали, что деревья в парке «Дружба» вросли в бетонные ограждения и подпорные стенки парка. Сергей Таран, доцент кафедры Новочеркасского инженерно-мелиоративного института, заявил в интервью, что более 150 деревьев в парке нужно срубить, чтобы отремонтировать подпорные стенки. Почему вас этот ролик не убедил и вы продолжаете оспаривать необходимость масштабного ремонта?
Е.Х.: — Я считаю, что в природном парке, коим является парк «Дружба», надо охранять каждое дерево. Подстраиваться под дерево и сделать так, чтобы сохранить его.
У нас есть причины не доверять проектировщику. Например, он заявил, что в парке «Дружба» подпорные стены глубиной залегания не более 40 см и плывут грунты, поэтому стены нужно заменить. Мы написали по этому поводу письмо главе администрации Логвиненко, после этого внезапно в парке начали копать и измерять стены. Тогда мы тоже пошли в парк и увидели, что глубина залегания стен — от 90 до 150 см! Фотографии у меня есть.
Кроме того, чтобы понять, что грунты плывут из-за слабых подпорных стен, необходимо бурить шурфы тяжелой техникой. Но, по нашей информации от тех, кто регулярно занимается, гуляет в парке, кто работал там, за последние три года туда не приезжала тяжелая техника. Все это наводит нас на мысли, что геологические изыскания не проводились. Чтобы понять, верны ли наши предположения, нам нужно увидеть проектную документацию. Но нам ее до сих пор не выдали. Возможно, потому, что опасаются, что мы отдадим эти документы на независимую экспертизу. И после нее, возможно, будет заведено уголовное дело за подделку документов. Почему я так считаю? Потому что похожая ситуация была со стелой на Театральной площади, с которой хотели снять статус объекта культурного наследия, объясняя это тем, что статус ОКН не позволяет благоустраивать прилегающую территорию, в том числе нельзя сажать деревья. Когда я получила на руки историко-культурную государственную экспертизу, в которой были выводы, что стела не подходит под статус выявленного объекта культурного наследия, прочитала ее, я поняла, что она противоречит федеральному законодательству. Мы решили нанять независимых экспертов. Параллельно написали около 50 писем в Комитет по охране объектов культурного наследия по этому поводу. Пока мы проводили эту работу, комитет отменил решение о снятии статуса ОКН.
Так вот, возвращаясь к парку «Дружба», я сомневаюсь, что геологическая экспертиза в парке была проведена. Либо, возможно, она была проведена с нарушениями. Сейчас нам не дают ознакомиться с документами на том основании, что это конфиденциальная информация. Сам факт отказа — нарушение федерального законодательства: благоустройство общественной территории ведется за федеральные деньги, это деятельность госорганов, по закону не может быть секретной информации по данному объекту.
N: — В парке Островского вы пытаетесь запретить резкое сокращение озеленения на участке, где озеленения нет уже несколько лет. Зачем?
Е.Х: — Если мы откроем генплан, то увидим, что вся середина парка Островского сегодня к нему не относится — она выведена из парковой зоны. А парк — это то, что вокруг этой территории. Участок в середине находится в частных руках, на наш взгляд, незаконно: на общественной территории не может быть частной собственности. Сейчас там расположены теннисные корты, деревьев там нет много лет. Процент озеленения вместо 60% составляет 12%. И стоит двухэтажное здание. Собственник решил узаконить фактическое положение вещей, и заодно увеличить разрешенную этажность в этой зоне, чтобы в дальнейшем построить там гостиницу. Почему мы выступаем против внесения изменений в ПЗЗ, раз все равно там давно нет деревьев, корты построены? Потому что, если город разрешит строить, в ближайшее время может быть застроена вся середина парка. А сокращение озеленения на этой территории с 60% до 12% нарушает федеральное законодательство: уменьшать объем озеленения можно только на 10%. Не важно, есть там деревья или нет, сейчас допустимо уменьшить озеленение только с 60% до 50%, а с существующих 12% необходимо нарастить озеленение до 50-60%.
N: — Какие вопросы у вас возникли к стройке на бульваре Комарова?
Е.Х: — Нет проекта планировки, не соблюдена этажность, нет необходимого количества парковочных мест, не посчитана рекреационная нагрузка. Плотность заселения в 5 раз больше положенного. Прокуратура обязательно должна отреагировать на это.
N: — Как активисты «Городского патруля» — люди без влиятельных должностей, без административного ресурса — подключаются к процессам благоустройства, которые организует администрация города, за счет чего получается влиять на них?
Е.Х.: — У меня есть пул хейтеров, которые заявляют, что у меня есть административный ресурс. Люблю их. Раз много хейтеров, значит, у меня что-то получается. Я думаю, во-первых, причина в том, что мы очень упорные. Если мы за что-то взялись, то мы идем до конца. Во-вторых, за пять лет «Городской патруль» стал своеобразным брендом. Есть очень много тех, кто поддерживает нашу деятельность как среди чиновников, так и среди СМИ, и когда они узнают, что по каким-то важным для нас вопросам проходит встреча, они нам сообщают, и мы приходим сами. Иногда чиновники нас зовут специально, например если понимают, что по этой теме благоустройства будет шум и им хочется показать, что они все делают открыто и под нашим контролем. А вот в рабочую группу по парку «Дружба» меня включили, а других активистов «Городского патруля» нет. Хотя включили людей, которые никакого отношения к парку не имеют. Например, Николая Ларина (юрист, эксперт общественной палаты Ростова и департамента транспорта города. — N) — он не проживает в нашем районе и даже не прописан в нашем городе. И мне пришлось настаивать, выпрашивать, чтобы представителей «Городского патруля» было больше. Но пока то, что нас включили в рабочую группу, не сработало — заказчик в лице дирекции парка и проектировщик делают то, что им нужно, к вполне обоснованной обеспокоенности жителей района и города прислушиваться особо не хотят, называя нас скандалистами.
N: — Помогает ли вашему движению то, что сейчас идет предвыборная кампания. Есть возможность задействовать ресурс кандидатов?
Е.Х.: — Что касается парка «Дружба» — на этом этапе никто не помогает. Были те, кто вначале присоединились, помогали, потом остыли. Например, потому, что баллотируются по другому округу, один кандидат «переобулся» после того, как поговорил с проектировщиком. Не знаю, как его убедили. Не понимаю, почему никого не смущает, что проектировщик делал «первую милю» (непрерывный экологический парк вдоль реки Темерник. — N), к которой сейчас у города как заказчика много претензий. Там, кстати, тоже не было нормального геологического исследования.
N: — Вы видели «первую милю»? Ее строительство было предметом гордости городских властей в последние пару лет. Как ваши впечатления?
Е.Х.: — Те картинки красивые, которые рисовал проектировщик, и то, что сейчас, — это небо и земля. Сейчас «первая миля» — это лысая территория. При проектировании этого парка должно было быть высажено не менее 300 деревьев на га, а всего — 1800. Они вначале внесли в проект всего 200 деревьев, потом мы настояли, и количество деревьев увеличили до 575. Потом вдруг на недавнем заседании у главы администрации Ростова нам сказали, что, оказывается, «первая миля» — это не парк. А буферная зона. Я даже не могу описать весь спектр чувств, которые испытывала, когда это услышала.
Я считаю, что в проблемах проекта виноваты все — и заказчики, и подрядчики, и проектировщик. На заседании я сказала, что неправильно было закладывать этот объект как общественную территорию, а не как парк. Общественная территория — это улица, площадь, сквер, бульвар, аллея, и т. д., у нее свой процент озеленения и свое требование к производству работ. В отличие от парков, которые должны иметь озеленение от 70% и выше. Когда заказчик в техзадании пишет, что ему нужна общественная территория, это позволяет проектировать территорию кто во что горазд, и затем мы получаем плитку вместо деревьев. Как в Левобережном парке. Он тоже проектировался как общественная территория, а не как парк.
N: — А как вы попали на заседание при главе горадминистрации, посвященное «первой миле»?
Е.Х.: — Я о нем узнала, когда была на приеме у Алексея Валентиновича Логвиненко по поводу парка «Дружба», он сам спросил, что мы думаем о «первой миле», я высказала свое мнение, и он пригласил меня на заседание.
N: — По вашим наблюдениям, насколько активны ростовчане, насколько легко их побудить к борьбе за зеленые насаждения, например?
Е.Х.: — Это зависит от объекта и вовлеченности людей. Нас мало, постоянный актив — 10-15 человек. Иногда он увеличивается, когда к нам присоединяются люди, которые с нашей помощью хотят решать наболевшие проблемы. Если взять парк «Дружба», то там мы за 2 недели собрали 2800 подписей против того, чтобы отдать парк инвестору — это очень круто и много. Если брать парк Островского — там все было до недавнего времени очень печально. Люди не понимают, что происходит, не хотят вникать. Но недавно мы нашли там человека, она будет собирать команду. Если брать Осенний парк, который удалось более или менее привести в порядок, то там ситуация с активностью тоже была поначалу печальная. Мы три месяца ходили, объясняли жителям соседних домов ситуацию: что по проекту будет снесено 800 деревьев из 1300, их место займет футбольное поле и огромная пешеходная дорожка 8 метров шириной. Притом что сам парк небольшой — всего 2,7 га. Но люди как будто оглохли. Никак не реагировали. И начали беспокоиться, только когда деревья начали рубить. Вот тогда они вышли, подключились к контролю процесса. В конечном счете для парка все сложилось довольно-таки хорошо. Другой пример — когда мы отбивали застройку Добровольского между домами 3 и 5, — тогда на улицу одномоментно вышли больше 100 человек: мужчины, женщины с детьми, бабушки и сказали: рубить не дадим. Там была фантастическая активность.
Когда горожане не активны — с благоустройством всегда будет плохо. Когда человек звонит и говорит: пойдите туда, там деревья рубят, а сам ничего делать не готов, то, скорее всего, мы ничего сделать не сможем. Просто не хватит рук.
N: — Каких ресурсов вам сегодня особенно не хватает?
Е.Х.: — Финансовых. Мы никогда не занимались краудфандингом, все вопросы решали сами. Но объем работы и объем вопросов растет, и теперь денег не хватает. Например, в парке «Дружба» нам надо сделать геологическую и дендрологическую экспертизу — это стоит больших денег. Помимо этого средства нужны, например, на поездки на форумы. Есть мероприятия очень полезные, которые дают не только знания, но и знакомства. Но на обдумывание того, как привлекать средства, у нас обычно даже не хватает времени: нам постоянно звонят, и мы, как Чип и Дейл, спешим на помощь.
Иногда люди предлагают вкладывать свои средства, но это бывает крайне редко. Многие думают, что мы получаем за эту работу деньги. А когда узнают, что это не так, удивляются: как можно столько работы делать бесплатно?! Ну, потому что это моя боль, я не могу спокойно пройти мимо уничтожения мозаик, мимо парка «Дружба», мимо стелы. Но удивление людей нормально, любая работа должна оплачиваться.
N: — Расскажите, как возник «Городской патруль». Какая была ваша первая тема и какая первая победа?
Е.Х.: — «Городской патруль» возник спонтанно. К моменту его создания я занималась вопросами ЖКХ, т. к. мне не очень хорошо жилось в моей хрущевке, которая буквально рассыпалась. В то время в «Фейсбуке» была группа «Мой адрес — Ростов-на-Дону», созданная администрацией города. Постепенно я нашла там неравнодушных людей, и однажды мы решили встретиться. На встречу пришло 12 человек. Мы объединились, создали группу «Городской патруль». К нам стали присоединяться люди. Начали мы с мозаик в переходах в центре города.
N: — Когда я предложила сделать с вами интервью, коллеги сказали, что защиту мозаик от уничтожения сейчас себе в заслугу приписывают очень многие.
Е.Х.: — (Смеется.) Главное — то, чем закончился вопрос. Мы создали группу по защите мозаик в октябре 2016 года. Их начали сбивать 25 декабря. 26-го поднялся шум по этому поводу в интернете. Я плакала, потому что этот объект очень дорог мне с детства. Когда поднялся шум, мне позвонила Мария Давыдова (пресс-секретарь главы администрации города, тогда им был Горбань. — N) и пригласила на заседание к заместителю главы города по транспорту и дорожному движению. Это было 29 декабря, в мой день рождения. На заседании нам сказали: ну сделайте проект реконструкции переходов, который позволит сохранить мозаики. Где нам было искать проектировщика, ведь мы тогда только начали заниматься этой темой, два месяца знали друг друга? Проект никто не сделал. Но нам пришло в голову добиться признания мозаик объектом культурного наследия. С первого раза это не получилось: министерство культуры нам ответило по сути: мы не имеем отношения к этому объекту… Нам было тяжело, мы не знали, куда идти, ни с кем не были знакомы. Нас называли сумасшедшими домохозяйками, все говорили, что мы занимаемся ерундой. Экспертное сообщество нас не приняло. ВООПИиК сказал, что мозаики — не объект культурного наследия. Все дизайнеры и архитекторы сказали, что мозаики не имеют художественной ценности, что их делали любители. Мы обращались во все партии — они все нас проигнорировали. Так что через год, когда мозаики в переходе на Московской — Буденновском признали ОКН, это была великая победа. Поддержку тогда нам оказал один депутат от «Единой России», мы вышли на него через Москву: поехали на форум «Сообщество», где наудачу обратились к одному из спикеров. Когда начали рассказывать про мозаики, он сразу сказал: вам нужно собрать подписи. Мы достали и показали ему подписи, среди подписавших были Ветров, Мартиросян, Назаретов, Башмет. Он посмотрел на них и сразу начал звонить куда-то, затем посоветовал обратиться к этому депутату. Это был поворотный момент. И не только потому, что депутат послал запрос, был организован круглый стол. А потому, что мы впервые почувствовали поддержку. И все остальное сделали сами. Я до сих пор помню, как спустя три года после того как мы начали, эксперты стали говорить, что мозаики — это уникальный объект. И когда мозаики открыли, на этой теме стали пиариться все. Мне не жалко. Но где эти люди были в самом начале? Это дело заняло у нас 5 лет жизни.
N: — Чего еще за время существования «Городского патруля» вам удалось добиться?
Е.Х: — Мы отменили планы по лишению стелы на Театральной площади статуса объекта культурного наследия. В Осеннем парке — первый случай, где удалось изменить проект благоустройства парка. Мы не смогли сохранить все деревья, но мы убрали футбольное поле, сократили дорожку, что сохранило зеленые насаждения, изменили дорожно-тропиночную сеть, качество посадочного материала. Дальше изменения вносили сами жители — контролировали качество плитки, посадочного материала, работы по уходу. Когда пять лет назад начали рубить деревья на бульваре Новоселов под магазины — мы их отбили. Парк «Дружба» мы уже защищали пять лет назад, когда там хотели вырубить 273 дерева — мы остановили вырубку. Возле «Электроаппарата» тоже производилась незаконная вырубка, благодаря нашим усилиям на нее обратила внимание прокуратура. Почему-то она не завела уголовное дело, но был выписан административный штраф, на месте вырубки высадили клены. Правда, потом туда все же впихнули церковь, которой по закону там быть не должно. Но, как я уже говорила, активность горожан по этому поводу была низкая, это повлияло на исход. Мы принимали активное участие в борьбе против застройки рощи СКА. Во многом добиться отмены застройки удалось благодаря активистке Диане Джавадовой, которая смогла сплотить местных жителей. Мы помогали, но она сделала огромную работу, я поражаюсь ее трудолюбию и упорству. Она не юрист, но тщательно изучала законодательство. Мы помогали с письмами, ходили в прокуратуру, помогали устраивать встречи с администрацией, где нас уже знали, но в основном это была ее победа. Еще мы добились признания парка Островского объектом культурного наследия — на это ушел год. Это был очень сложный процесс, не хотели власти этого делать. Другой пример — Северный сквер. Его спроектировали без деревьев, кустарники и цветы высаживали в снег, и они все пропали, автополив не работал, была аварийная детская площадка. Мы добились, чтобы все это исправили: посадили деревья, заменили кустарники и цветы, сделали площадку и запустили автополив. Мы помогли отбить от застройки сквер по улице Добровольского между домами 3 и 5, о котором я уже упоминала. Есть еще много мелких вопросов, которые мы помогаем решать. Когда к нам обращаются и люди готовы что-то предпринимать сами, мы объясняем, куда идти, что делать, какие письма писать.
N: — Вы так много вкладываетесь в эту работу, которая не приносит доходов, а на то, чтобы зарабатывать деньги, время есть?
Е.Х.: — В основном я занимаюсь общественной деятельностью. Хотя нас нельзя считать богатой семьей, но мой муж не против. Я думаю, он гордится мной. (Улыбается.) У меня часто спрашивают: что тебе это дает? Я получаю общение с интересными, увлеченными людьми. Все друзья, которые у меня есть сегодня, — это общественники. Как Оля Головина, с которой я боролась за мозаики, Инна Федорова, которой я пыталась помочь с Парамонами, этот вопрос, к сожалению, все еще не сдвинулся с места. Оксана Мордовина, с которой мы занимались Театром кукол и потом с помощью Оли Головиной добились признания его объектом культурного наследия из-за мозаичных панно. Диана Джавадова, с которой мы познакомились из-за рощи СКА. А с Марией Мазурок мы вообще все, собственно, и начинали, решая проблемы ЖКХ в Ворошиловском районе, так как мы обе живем там, практически соседи и очень близки по духу.
Я их очень люблю и ценю, если бы не общественная деятельность, я бы никогда их не узнала. Ну и, конечно, осознание, что я оставлю что-то после себя помимо детей — для меня это очень важно.
Справка
Общественное движение «Городской патруль» было основано в 2016 году. Его деятельность направлена на изучение проблем и улучшения городской среды Ростова. «Хотим перейти от жалоб к конкретным действиям и предложениям, хотим изменить ситуацию в городе к лучшему», — говорится в описании группы «Городского патруля» в «Фейсбуке», которая на сегодня насчитывает 2000 человек.
Елена Хатламаджиян, соосновательница движения «Городской патруль». Родилась в Ростове-на-Дону в 1979 году. Окончила РГУПС по специальности «Гражданско-правовая юриспруденция». Работала юристом, преподавала в Финансово-экономическом колледже (позднее — Финансово-экономической академии при правительстве РФ). Более 10 лет назад оставила карьеру ради воспитания детей, занялась общественной деятельностью.
