«Он — пример постоянства и стойкости»

На протяжении двух лет комиссия по канонизации святых Донской митрополии по крупицам восстанавливала историю жизни и гибели иерея Константина Верецкого. Впервые в процессе подготовки к канонизации был широко применен научный подход и на основе документов и воспоминаний составлен психологический портрет человека, жившего больше ста лет назад.

N: — Как стало известно о судьбе Константина Верецкого?

А.Л.: — В 2016 г. митрополит Меркурий объединил комиссии по канонизации святых Волгодонской, Шахтинской и Ростовской епархий, образовав тем самым комиссию по канонизации святых Донской митрополии. Меня назначали ее председателем. Мы изучали документы, которые на тот момент были у нас в распоряжении. В том числе и список священнослужителей, пострадавших в России в годы гражданской войны. Более двадцати человек из него были расстреляны в Ростовской области. Но как о священномучениках можно было говорить лишь о нескольких, потому что они были растерзаны не из-за идеологического противления властям, а именно как священнослужители. Особо выделялся из этого списка иерей Константин Верецкий. Это был человек высокой нравственности и духовной культуры, он долгие годы преподавал Закон Божий в церковно-приходских школах. Одно из главных условий канонизации — непорочная жизнь священнослужителя или мирянина, который принял мученическую смерть. Отец Константин соответствовал этому требованию. Еще при жизни он был поощрен разными наградами, оставил после себя много добрых воспоминаний.

N: — Биографию Верецкого собирали по крупицам, благодаря чему сегодня известно достаточно много подробностей из его жизни. Как проходила эта работа?

А.Л.: — Больше двух лет мы искали и анализировали документы. Комиссия тесно сотрудничает с Южным научным центром РАН. Есть отрывочные воспоминания в дневниках Антонова-Овсеенко, красного комиссара, председателя ревкома, который работал на Дону в то время. Есть протоколы допросов по делу о гибели священника Константина Верецкого. Находятся они в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Там хранятся и воспоминания его родителей и супруги. Мы изучали все открытые источники. Об убийстве Верецкого писали и в газетах.

Надо отметить, что мы в какой-то степени были первопроходцами, потому что впервые настолько широко применяли научные методы в процессе подготовки к канонизации. Чтобы понять мотивы поведения отца Константина, один из членов комиссии, кандидат психологических наук Александр Юрченко на основе документов и воспоминаний составил его психологический портрет. Почти по минутам был воссоздан ход событий последних дней жизни священника. Такого при решении вопроса о канонизации еще никто не делал. Постепенно, по крупицам мы воссоздали историю жизни и гибели этого священника.

N: — Вы сказали, что есть протоколы допросов по делу о гибели Верецкого. Кто занимался расследованием его убийства?

А.Л.: — Расследование вела Особая комиссия, созданная на юге России при правительстве Деникина. Из документов комиссии мы и знаем о двадцати священнослужителях, которые были расстреляны в донском крае.

N: — Канонизация отдельных личностей вызывала много споров и в церковной среде, и в обществе. Были какие-то разногласия по вопросу канонизации Верецкого?

А.Л.: — Нет. Люди, которые знакомились с обстоятельствами его жизни и гибели, соглашались с тем, что это мученическая смерть за Христа. Существует и факт признания со стороны красноармейцев того, что это убийство было излишней, ненужной жестокостью.

N: — Канонизируя личность, церковь показывает верующим пример того, каким должен быть человек. Чему можно поучиться у отца Константина Верецкого?

А.Л.: — Он — пример постоянства и стойкости. Удивительно и его милосердие. Вскоре после того, как он женился, умер его родной брат. Отец Константин взял всю его семью на попечение. Надо отметить, что Верецкий был штатным священником Храма Всех Святых (сейчас на его месте Дворец спорта. — N), получал обычную для священника зарплату. У него была своя семья, жена и маленькая дочка, а он берет себе на попечение троих детей, супругу брата и родителей. Человек осознанно обрекает себя на бедность. При этом он ревностно служит, проповедует. По воспоминаниям прихожан, отец Константин был хорошим исповедником, мог выслушать, вникнуть в проблему человека, дать нужный совет. Он образец хорошего пастыря, отца, брата. Когда произошла Октябрьская революция и наступило смутное время, отец Константин увидел, что рушатся не только государственные, но и моральные, нравственные устои, основы общества. Он обличал в своих проповедях кровавый террор, с которым столкнулась Россия, нравственные перемены в сознании людей.

В Государственном архиве РФ мы нашли документ, согласно которому отец Константин был отнесен к расстрельному списку только за то, что прочитал прихожанам послание Патриарха Тихона, в котором тот обличал большевиков не за революционные идеи, а за братоубийственную войну. Мать Верецкого вспоминала, что утром в день гибели, накануне прихода красных, кто-то предупредил священника, что он попал в расстрельный список. В 11 утра, после литургии, отец Константин сказал матери: «Мама, пришли красные, меня сегодня могут убить. Я вручаю себя в руки Божии и прошу твоего благословения». Она уговаривала его спрятаться, но он вернулся в храм. Там его схватили и повели на расстрел.

N: — Митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий в одном из своих интервью сообщил о том, что епархия планирует подготовить документы о канонизации еще 10 ростовчан. Расскажите об этих людях.

А.Л.: — Речь шла не о ростовчанах, а о жителях Ростовской области.

Первый из них — праведник протоиерей Иоанн Домовский. При жизни он совершал много чудес, и по сегодняшний день к нему на могилу приходит огромное количество людей, чтобы попросить о молитвенной помощи. Он пережил гражданскую войну, умер в 1930 году, похоронен на Армянском кладбище.

Второй — протоиерей Александр Харитонович Попов, родной брат священномученика Николая Попова, который причислен к лику святых Волгоградской епархией. В 20-е годы прошлого века отец Александр был отправлен в ссылку, из которой мог выйти при условии, что откажется от священного сана. Дома его ждали пятеро детей, но он остался верен священнической присяге и умер в ссылке в 1932 году. Дважды его приговаривали к расстрелу, дважды удавалось доказать, что он не причастен ни к каким политическим движениям. Личность незаурядная и достойная, он был слишком заметной фигурой, имел большой духовный авторитет в обществе, что для тогдашней власти было совершенно неприемлемо.

Об остальных мы пока не можем говорить. Бывает так, что все указывает на святость человека. И вдруг всплывает несколько документов, которые не позволяют его канонизировать. Мы изучали биографию одного священника, который был осужден и расстрелян за свое служение. Это было в 1938 году. Во время длительного допроса он себя оговорил. Признал, что действовал против советской власти. Сохранилось его письмо к родственникам. Он был болен сахарным диабетом, писал родным, что его и других заключенных долго не кормили и был момент, когда он не помнит, что говорил, что делал и какие документы подписывал. К сожалению, по канонам церкви, мы не можем подавать документы на его канонизацию, но мы можем сохранить память о его жизни и служении для потомков.

N: — К 1988 году, за тысячу лет христианства на Руси, было канонизировано около 450 лиц. Святые прославлялись за их чудотворные деяния и нетленность их мощей. За последние 20 лет канонизировали около двух тысяч человек. Большинство из них — пострадавшие за веру после 1917 года. Получается, список канонизированных современной России — это список жертв.

А.Л.: — Нетленность мощей — лишь одно из возможных свидетельств святости, благочестивой непорочной жизни. Но главное — жизнь человека.

Эти две тысячи человек — новомученики. Церковь не воспринимает мученика как жертву. В XX веке Русскую православную церковь постигла беда. Новая власть воспринимала ее как соперника и уничтожала. Новая идеология полностью перепрошивала сознание людей и насаждалась кровавым террором. Это факт, от него никуда не денешься. Это наша история.

Первохристианская церковь тоже прославила огромное количество мучеников. Ближайшие ученики Христа святые апостолы, за исключением Иоанна Богослова, приняли мученическую кончину. Первые четыре века истории Церкви — время гонений на христиан. Но такого террора, как в советское время, не было даже во времена возникновения христианства. Первые христиане свидетельствовали о евангельских ценностях, отвергая языческое мировоззрение, и гонения на христиан носили очаговый характер, а здесь была тотальная переделка общества, отторжение его от Церкви, уничтожение священнослужителей, разрушение храмов. Например, в Таганроге из 14 великолепных храмов остались только два, остальные утрачены. Но несмотря ни на что, люди продолжали тянуться к Церкви. В Никольском храме хранится осколок колокола разрушенного Успенского собора в Таганроге. Когда сбрасывали колокола, этот кусочек с изображением первомученика архидиакона Стефана отвалился, и одна женщина унесла его с собой, хранила как святыню, потом передала коллекционеру, а недавно он передал его для нашего музея.

Я служил в селе Николаевка, восстанавливал там храм. Местные рассказывали, что одна женщина приковала себя к дверям храма, когда его решили взорвать, и сказала: «Будете взрывать — взрывайте вместе со мной». Местная власть не решилась это сделать. Правда, один мужчина залез на купол, зацепил трос, и тракторист сорвал кресты на храме. Вскоре оба трагически погибли. Такая вот местная легенда. А во время войны этот храм немцы использовали как место для заключения наших солдат. Когда отступали, расстреляли их прямо в стенах церкви. Позже останки нашли и торжественно захоронили рядом с храмом. История церквей, которые сохранились, вобрала в себя переплетения человеческих судеб и истории многих жизней.

N: — Не так давно отмечалось столетие Революции. Очень много говорилось о том, что нужно прийти к примирению. Почему Церковь канонизирует только жертв красного террора? Ведь среди священников были и жертвы белого террора.

А.Л.: — Мы рассматриваем не жертв красного или белого терроров, а мучеников за Христа. Церковь канонизирует тех, чьи судьбы она смогла изучить и переосмыслить, проанализировать. Жертвы белого террора, конечно, были. Это отдельная строка исследования, отдельная тема для разговора. Многое зависит от места противостояния. Почему здесь, на Дону, мы говорим про красный террор? Потому что здесь гражданское противостояние носило очень жестокий характер, как со стороны белых, так и красных. Священники выступали против этого противостояния. И на Кубани есть примеры, когда Деникин расстреливал и вешал священников именно за это. Белые ушли, а священники остались и проповеди остались. Они по-прежнему говорят: «Одумайтесь, не надо этого братоубийства!» Приходят красные — и такая же реакция. Выволокли священника на площадь, народ собрали: «Вам поп нужен?» Все боятся и молчат. Саблей махнули — и все.

Нет задачи всех канонизировать. Церковь знает, что у нее очень много святых. Об огромном количестве подвижников мы даже не подозреваем. Например, монахи, которые жили в пещерах и вели святую жизнь, проповедники, миссионеры, о чьих подвигах по разным причинам нам неизвестно. Когда решили канонизировать преподобного Силуана Афонского, о котором было написано замечательное жизнеописание, некоторые афонские монахи изумились: «А почему именно его? У нас много таких подвижников». Люди живут свято и не стремятся попасть в этот синодик великих святых. Для любого верующего человека главное понять, что канонизация — это не дело рук человеческих, а Божье дело.

N: — Вы согласны с мнением, что канонизация сегодня носит политический характер?

А.Л.: — Нет, наоборот, она аполитична. Если священник был расстрелян по политическим соображениям, принял участие в антибольшевистской деятельности или открыто поддерживал красных, то мы не можем его канонизировать, потому что он был одной из сторон конфликта. Мы рассматриваем людей, которые были политически нейтральны и вели себя как христиане до самой смерти.

Мы обладаем списком пострадавших в годы гонений, в котором числятся более 600 человек. Но далеко не каждый из них может быть причислен к лику святых. Если человек пострадал, но не соответствовал представлению о святости, он не может быть канонизирован. У нас нет плана канонизировать 100–200 святых.

N: — Можно ли говорить о том, что канонизация сегодня — это способ сохранить память о человеке и вписать его в историю?

А.Л.: — Это как минимум. Но канонизация не значит героизация. Канонизируя человека, мы показываем, что он является образцом духовной жизни, нравственности, христианской этики. Он — эталон, к которому мы должны стремиться и которому можем подражать. Главное — это сакральное взаимоотношение Церкви земной с Церковью небесной. Причисляя человека на земле к лику святых, мы начинаем ему молиться, и через его ходатайство испрашиваем для нас помощи, просим его, чтобы он участвовал в нашей земной жизни. Работа комиссии заключается не только в канонизации, но и в сохранении памяти подвижников благочестия для следующих поколений.

Это внутренний глубокий процесс погружения в жизнь святых людей, которые еще не прославлены. Это вопрос сохранения памяти: помнят люди о них или нет.