«Надо же, не в Ростов-на-Дону приехал, а в Rostov-sur-le-Don»

N: — В июле вы устроили перформанс на улицах города. Почему вдруг решили порадовать прохожих?

П.К.: — Улица — одна из наших главных сцен, основная репетиционная и творческая площадка. Она помогает проверить некоторые творческие идеи. Сделать это можно с помощью импровизации, в форме этюда. Придумали новые образы, посмотрели, как на них реагируют прохожие и исходя из этого скорректировали персонажей.

На самом деле мы с 2016 года выходим на улицу и что-то там вытворяем. Сейчас про нас узнало больше людей, информация о перформансах попала в крупные ростовские паблики. Мы занимаемся творчеством, у нас нет задачи заработать на перформансах. Это подарок городу от нас, взаимообмен энергией с ним, диалог со зрителем. Мы рассказываем, как у нас дела, город отвечает тем же. Зрители своим поведением и реакциями дают понять, что им интересно, а что нет. Деятельность «Сюрледона» началась именно с улицы, поэтому мы там периодически появляемся и будем появляться.

N: — И как дела у города? Диалог состоялся?

П.К.: — Видно, что люди устали и хотят, чтобы кто-нибудь поднял им настроение. Как только появляется что-то яркое, комедийное, доброе, они бегут сломя голову, чтобы немножко отвлечься от реальности, которая обкалывает проблемами, спрятаться в другом мире, почувствовать себя свободными. В городе сейчас как никогда не хватает событий, народ изголодался. Мы вышли на тренировку в творческий поиск, а это стало событием.

А.С.: — Мы выходим за эмоциями: хочется ощутить зрителя, не уйти далеко от него, напитаться энергией, почувствовать, что наше творчество воспринимают и понимают. Тогда возникает желание развиваться дальше.

N: — Не запарились в такую жару в костюмах и на ходулях?

А.С.: — Около 9 часов вечера жара уже немного спала, хотя все равно было душно. Когда говорят про пот, я представляю мужиков, которые под палящим солнцем строят дорогу и кидают асфальт. Вот им жарко и сложно, а пройтись на ходулях не так страшно — майку переодел, и все.

N: — Бывают ли агрессивные и неадекватные прохожие?

А.С.: — Когда начинали, были проблемы — нас провоцировали как могли. Мы научились взаимодействовать с разной публикой, реагировать на неадекватных и сразу пресекать провокации: неагрессивно вести диалог, вообще не вступать в контакт, плавно уйти или сказать что-то, поставив в тупик. Хулигану надо дать понять, что ты неинтересный для конфликта человек. Это приходит с опытом. Игнор тоже помогает, особенно с детишками лет 25. «О, ходулисты! Давай мы тебя по ходуле пнем», — это классика. Ты просто проходишь мимо, у ребят задача в своей компании что-то вякнуть, они поржали, и на этом закончилось. На самом деле еще ни у кого не было реального намерения пнуть нас, хотя шутит об этом каждый. В парке Революции, где мы часто выступаем, таких ситуаций не происходит. Там есть охрана, люди понимают, что находятся на территории парка, и ведут себя культурно. А на Пушкинской считают, что это просто улица и можно вести себя как хочешь.

П.К.: — Всякие бывают. Но сейчас агрессивных стало меньше. Смешно, когда подходишь к ним и даешь пятюню, человек становится такой счастливый, прям как ребенок. Бежит, всем рассказывает: «Видел-видел? Он мне пять дал».

N: — Можете вспомнить самую необычную реплику, которая прилетала в ваш адрес, или нестандартную ситуацию, которая происходила во время выступлений?

П.К.: — Шли как-то по Садовой, парень подходит и спрашивает: «А че это у вас за штативы?» Так у нас появилась шутка, что мы артисты на штативах.

А.С.: — Я как-то стоял на Пушкинской и во время выступления крутил гимнастическую ленту. Подошла девочка лет 11 с большим стаканом лимонада. Долго на меня смотрела, потом открыла крышку стакана и вылила мне этот лимонад на штаны. При этом без агрессии, это было что-то совершенно нелогичное, какая-то молчаливая реплика. Чем чаще выходишь на улицу, тем больше интересных историй. Это живая среда. За это я и люблю улицу. Мы выглядим нелогично в атмосфере города, ломаем его темпоритм, внешний вид. Какие-то странные персонажи, целая толпа на ходулях и без — это не похоже на обыденность. Насколько мы нелогичны, настолько люди растеряны, не знают, как на нас реагировать. Взаимодействие актера со зрителем в зале театра и на улице сильно отличается. Люди пришли в зал, сели в кресла, их ограничили в действиях, тетеньки шикают и просят вести себя потише. На улице этого нет, ты должен взять всех в узду и направлять, чтобы зрители не потеряли внимание и не убежали.

N: — Как часто вы выходите в город? Где еще вас можно увидеть?

П.К.: — До пандемии выходили два раза в неделю с небольшими ивентами: живые статуи, мимы, музыка. Сейчас полноценно работать мешают карантинные меры. Мы поставили уличный спектакль, но никак не можем показать его из-за ограничений. По правилам нельзя собирать массовые мероприятия без оборудованных сидячих мест.

Раньше мы выступали в «Театре Папы Карло», но и его временно закрыли. Каждую среду и пятницу показывали спектакли для детей в форме иммерсивного театра. Не просто играли с ними, а рассказывали об экзистенциальном опыте, вели диалог, спрашивали, можно ли врать и обманывать, и дети сами нам рассказывали. Все в игровой манере, не похожей на школьный урок.

В период самоизоляции делали онлайн-театр, детские интерактивные спектакли. Можно на «Ютьюбе» посмотреть. Под конец локдауна по заказу одной компании провели онлайн-мафию для взрослых.

Все анонсы публикуем в нашем инстаграм-аккаунте. Там можно следить за событиями.

N: — С чего началась история «Сюрледона»? Что вас привело к уличному театру?

А.С.: — Все началось прозаично. 5 лет назад, в 2016 году. Мы окончили театральные институты: я — Саратовский, ныне СаТИ, Петр — Новосибирский, он же НГТИ, — и приехали работать в Молодежный театр в Ростов. Зарплата у начинающего артиста там не очень высокая, я искал варианты подработки и вспомнил, что лет 10 лет назад несколько раз работал на ходулях как аниматор. Решил купить ходули, сшить костюмы и просто подработать. Предложил Петру эту идею, и все завертелось. Для Ростова это было что-то новенькое и необычное. Мы нашли свой подход, стали позиционировать себя не как ходулистов, а как артистов на ходулях. Любую подработку вне театра актеры обычно называют халтурой. Это отвратительное слово сразу показывает отношение к делу: «там есть небольшая халтура», «пойдем подхалтурим». Мы с Петром подошли к делу не как к халтуре, а как к профессии и с душой.

N: — Чем артист на ходулях отличается от ходулиста?

П.К.: — Артист полноценно работает над образом, созданием персонажа с характером, над драматургией и сюжетом. Умение ходить на ходулях не самое главное. Это очень просто на самом деле. Любого человека, который не боится стоять на высоте стола, мы сможем за несколько дней научить.

N: — Вы развиваетесь как компания, которая организует шоу, или как театр, который претендует на художественное высказывание?

А.С.: — Изначально мы делали шоу: ходили на ходулях и подрабатывали этим. Потом появились идеи спектаклей. Сейчас мы склоняемся к театру. Был переломный момент, когда мы выбирали: идти к театру или к шоу. Поняли, что театр нам интереснее, хотя шоу коммерчески выгоднее. Нужно отметить, что жанровые границы давно стерлись. Иногда не понимаешь, что смотришь — спектакль или шоу.

N: — Есть ли у вас постоянная труппа?

П.К.: — Костяк около 8 человек. Это артисты оригинального жанра: жонглеры, клоуны, ходулисты и т. д. Большинство — выпускники Ростовского колледжа культуры.

N: — Вы ищете артистов? Как к вам можно попасть?

А.С.: — Можно написать в инстаграм. Мы периодически обучаем для себя актеров на бесплатной основе. Важна заинтересованность. У некоторых запал пропадает после первой репетиции и общения с нами. У многих, особенно непрофессиональных актеров, есть представление о театре как о чем-то волшебном, прекрасном, воздушном. Я стараюсь максимально быстро дать понять, что это не так. Уличный театр очень специфичный, не для всех.

N: — У вас есть репертуар? В каких жанрах работаете?

П.К.: — У нас нет репертуара в привычном понимании, здания, служб и зрительного зала. Работаем, как антрепризный театр. В репертуаре — анимация, ходулисты, мимы, живые статуи, встреча гостей, создание атмосферы на празднике, детские шоу-программы. Мы развиваемся в направлении семейного уличного театра. В текст спектаклей закладываем отсылки, которые дети не понимают, а родители считывают. Благодаря многослойности текста родители видят свою историю, а дети свою. Когда мы показывали спектакли в «Театре папы Карло», родители сначала смотрели их скептически, а потом втягивались. У нас там образовалась своя аудитория. Как-то приходила мама с ребенком, потом, вижу, подругу привела, а затем мужа. Думал, муж один раз посмотрит и больше не придет, а он продолжил ходить. Есть мысль создать театр, который помогал бы решать проблемы в семье.

N: — Что главное в ваших постановках: тема, сюжет или яркие образы и трюки?

А.С.: — В спектаклях есть и проработка персонажей, и драматургия, и сюжет. Все зависит от задач и жанра. Мы не ставим целью просто развеселить публику. Главное — донести идею. Если хотя бы один человек после спектакля поймет для себя что-то новое, получит необычный опыт, значит, нам удалось.

N: — Название проекта намекает на то, что вы работаете в эстетике сюра?

А.С.: — Я, когда приехал в Ростов, пошел гулять по старому центру и увидел табличку на французской школе Rostov-sur-le-Don. Мне запало это название, я подумал в шутку: «Надо же, не в Ростов-на-Дону приехал, а в Rostov-sur-le-Don». Потом, когда искали название, это всплыло. Оно гениальное, потому что и про Ростов, и про сюр. А вообще, мы работаем в эстетике комедии дель арте — это итальянский театр XIII века. Основные персонажи: Арлекин, Пьеро, Коломбина, Бригелла.

N: — Насколько дорого содержать уличный театр?

П.К.: — Все зависит от идей. Мы молодые и можем замещать много кадров. Нам не нужны режиссер, художник, сценарист, иногда и артисты не нужны. Как только появляются коммерческие заказы — мы сразу вкладываем заработок в новые идеи.

N: — Какой доход приносит «Сюрледон»?

А.С.: — Мы идем в небольшой плюс. Зарабатываем коммерческими проектами. Работаем каждые выходные на днях рождения, корпоративах, свадьбах, городских праздниках и т. д. Цена за выступление начинается от 3,5 тыс. рублей и не имеет предела. Час полноценного выступления артиста стоит около 6 тыс. рублей. Сейчас появляются междугородные и международные проекты. Новый год, например, встретили на празднике в Сочи. Нарьян-Мар приглашает выступить на Дне города. Мы там будем 3 дня. Здесь уже не почасовая оплата, а гонорарная. Наш доход в основном в костюмах, в артистах, спектаклях, реквизите. В 2019 году, до пандемии, деньги шли хорошо. Был момент, когда наш паровоз так разогнался… Мы заключили большущий контракт с парком Революции, написали около 8 пьес, репетировали, играли, съездили на фестиваль живых статуй в Голландию. Думали, что можно уже вложиться и купить выездной театр. Сейчас не можем себе такое позволить. Взять кредит и на последние деньги открыть стационарный театр — самое глупое, что можно сделать в нынешней ситуации.

Когда только начинали, в Ростове люди вообще не верили, что мы реально существуем, что здесь может быть хороший уличный театр, думали, мы из Москвы. Очень боялись, что на выступление приедут не такие красивые актеры, как на картинке с сайта.

N: — Каковы планы на будущее?

А.С.: — Мы начали ездить на театральные фестивали. Недавно были в Альметьевске на фестивале уличных театров с оркестром живых статуй в образах рабочих, похожих на шахтеров.

Сейчас ведем переговоры с парком Революции и надеемся возобновить детские спектакли на Зеленой сцене каждую субботу и воскресенье, как только снимут ограничения.

Планируем сделать постановку об оловянном солдатике. Это будет синтез шоу и драматического спектакля. Возможно, когда-нибудь мы придем к помещению, стульчикам и службам, к бабушкам, которые будут вешать ваши пальто. Точнее, не к бабушкам, а к мимессам. Конечно, хотелось бы открыть свой стационарный театр, но пока у нас есть только небольшая костюмерная. Загадывать на будущее сейчас сложно.