«Я не считаю, что мы возвращаемся в 1937 год»
Генеральный директор ООО «Фирма “Руслан”», депутат Законодательного Собрания Адам Батажев пережил уголовное преследование в 90-х годах прошлого века, когда только начинал заниматься предпринимательством. Он уверен, что максимально должны караться только преступления, связанные с наркобизнесом. А в большинстве «предпринимательских» составов самое эффективное наказание — рублем.
N: — С чем связана ваша история столкновения с правоохранительной системой?
А.Б.: — Меня обвиняли в хищении государственного имущества в особо крупных размерах. Как такового хищения не было, но не могу сказать, что в том момент обвинения, которые мне предъявляли, были полностью безосновательными. Что-то я нарушал по незнанию, неосознанно. Это были 1990-е годы, перестройка. Тогда мы мало что понимали в бизнесе, все хотели заработать. Когда меня задержали, я считал себя пострадавшим.
То время, что провел в следственном изоляторе, стало для меня огромным уроком. Как ни странно, я считаю: то, что произошло со мной тогда, в начале трудовой деятельности, оказало на меня положительное влияние.
N: — Ваше отношение к людям изменилось после ареста?
А.Б.: — Люди строят бизнес в основном на связях. Это, наверное, неплохо. Но если ты полностью рассчитываешь на связи, то, когда у твоих покровителей или у тех, на кого ты полагался, что-то идет не так, начинает ломаться твой бизнес. Находясь под арестом, смог оценить, как важно честно работать, поддерживать дружеские деловые отношения с партнерами.
Находясь в СИЗО, я начал уважать нашу правоохранительную систему, как это ни странно звучит. Я сидел в разных камерах. Все, кто был рядом со мной, — даже человек, которого обвиняли в убийстве семьи из шестерых человек из Родионово-Несветайского района, — не считали себя виноватыми. Я понимал, что многие из тех, кто попал в заключение, оказались там за реально совершенные преступления или ошибки в своей жизни.
Возможно, к некоторым людям применялась чрезмерно суровая мера пресечения — заключение под стражу, когда можно было ограничиться домашним арестом. Я уверен, что государство получит большую пользу, если вместо того, чтобы сажать человека в тюрьму за мелкие преступления, его будут наказывать рублем. Если уж привлекать к уголовной ответственности по самым строгим меркам — это нужно делать за наркотики.
Обстановка в СИЗО сложная, и, чтобы выдержать и остаться мужчиной, нужно иметь достаточно сильный характер.
N: — Что для вас было самым трудным?
А.Б.: — Я считаю, что армия и тюрьма — одинаково тяжелые испытания. Единственное отличие от армии — в тюрьме ты жестко ограничен в пространстве. В обоих случаях ты находишься в исключительно мужском обществе, и за каждое сказанное тобой неправильное слово нужно отвечать.
N: — Почему после снятия обвинений вы продолжили заниматься бизнесом?
А.Б.: — Я профессиональный строитель, мне всегда нравилась моя созидательная работа. То, что я делал, приносило удовлетворение и прибыль. Кто от этого откажется?
N: — Вы ощущаете усиление давления в отношении бизнеса? Как вы думаете, чем это вызвано?
А.Б.: — На мой взгляд, это вызвано тем, что ресурсная база в государстве стала сокращаться. Оно пытается выполнять свои социальные обязательства перед населением, пополняя таким образом бюджет.
N: — Пополнять бюджет за счет отъема бизнеса?
А.Б.: — Наше налоговое и гражданское законодательство построено так, что как повернешь, туда и пойдет. Если захотят что-то найти, даже у святого найдут отступления от правил или их нарушения. Когда приходят с проверкой, хотя, скажем честно, приходят нечасто, могут просто назвать какую-то сумму, которую нужно заплатить в бюджет. В последнее время нескольким моим коллегам такие варианты предлагались.
N: — Есть ли отличие в приемах силового давления в 1990-е или в начале 2000-х от того, что наблюдается сейчас?
А.Б.: — Чтобы понять отличия, надо все испытать на себе. Когда смотришь со стороны на других и знаешь, кто чем занимается, не всегда поддерживаешь сторону своего коллеги или знакомого. Не потому что не хочешь проявить солидарность, просто знаешь, что за этим человеком есть грех.
Но, с другой стороны, государство само заставляет сегодня предпринимателей искать способы оптимизации своего бизнеса. Если работать, буквально выполняя все требования, то, я думаю, хорошо, если в ноль выйдешь. Но, предоставив бизнесу возможность оптимизировать свою деятельность, государство в то же время говорит, что это неправильно, и предъявляет претензии.
N: — В начале года вы заявляли, что готовы лично поручиться за бывшего главного архитектора области Алексея Полянского, чтобы добиться его перевода из СИЗО под домашний арест. Почему вы это сделали?
А.Б.: — Я Алексея Полянского знаю уже много лет и считаю, что он один из самых порядочных чиновников, которые работали в Ростовской области. Он мог выполнять незаконные команды своего руководства, но, я уверен, не преследовал личных корыстных целей. Поэтому я посчитал важным высказать собственное мнение. Я, кстати, тогда написал обращение в прокуратуру о готовности стать поручителем. Не знаю, помогло это или нет (домашний арест Алексею Полянскому в очередной раз был продлен до 10 января. — N).
N: — К каким последствиям может привести нынешнее усиление силового давления?
А.Б.: — Я не считаю, что мы возвращаемся в 1937 год, думаю, что процентов на 80 действия правоохранительных органов оправданны. Как я понимаю, вы имеете в виду серию громких арестов в области?
N: — И их тоже.
А.Б.: — Общество сегодня не довольно положением дел не только в области, но и в стране. А если мы не довольны, значит, что-то идет не так и с этим надо бороться. Но и бизнесмен, и чиновник должны знать, что существует система, которая может всех уравнять.
Я, например, считаю, что часть принимаемых репрессивных мер в адрес и предпринимателей, и других людей имеет под собой основания. Хотя, безусловно, есть ошибки, в том числе и в судебных решениях.
