«Примерно 70 процентов мы продаем на винодельне, поэтому и развиваем винный туризм»

N: — Расскажите, как развивается ваш проект по развитию туринфраструктуры на винодельне.

Н.М.: — Готовы 10 кемпинговых домиков, каждый рассчитан на двухместное размещение, оборудованы всем необходимым — кондиционер, душ, туалет. Думаю, уже в начале апреля можно будет там останавливаться. Практически готов дегустационный комплекс — остались дизайнерские детали. Но мы и сейчас проводим дегустации в нашем старом зале — в подвале нашей винодельни.

N: — Новый зал позволит вам увеличить число гостей?

Н.М.: — Нет, увеличивать группы мы не планируем, ограничение до 20 человек останется. С большими группами тяжело удерживать внимание, сложно рассказывать.

N: — В 2022 году вы получили грант 10 млн на строительство зала и кемпинга, удалось уложиться в эту сумму?

Н.М.: — Нет. Вначале мы думали, что к 10 млн добавим 2 млн собственных средств, но в итоге один дегустационный комплекс обошелся в сумму более 15 млн рублей. Всего было вложено 22-23 млн рублей.

N: — Окупить эти вложения в какие сроки планируете?

Н.М.: — Я не рассматриваю этот проект как отдельный бизнес, как самостоятельный проект он не окупится. Он нужен для того, чтобы увеличить продажи нашего вина на месте, популяризировать на Дону старинный казачий промысел — виноделие. Причем только дегустационного зала и домиков недостаточно, для привлечения туристов нужно как можно больше локаций, и мы занимаемся их созданием. Помимо экскурсии по виноградникам с рассказом о производстве вина, мы предлагаем гостям посетить наше клубничное поле, которое плодоносит с ранней весны до наступления морозов. Да, клубника мелкая, но все говорят, что у нее вкус детства.

Затем, у нас есть лавандовое поле — во время, когда оно цветет, к нам едет больше всего туристов. В этом году мы хотим организовать пару помостов для ночевки прямо на цветущем поле: запах лаванды очень хорошо успокаивает. Мы завершаем подготовку велосипедного маршрута длиной 15 км по старым виноградникам и садам, думаю, к маю он будет полностью готов. На винодельне есть несколько велосипедов, которые мы можем сдавать в аренду. В этом году в июне, когда зацветет лаванда, мы организуем праздник «Лавандовое лето». В прошлом году мы провели его в первый раз. Пробовали и поэтому широко о нем не сообщали, в итоге к нам приехало около 500 человек. В этом году секрета из праздника делать не будем. Дату пока точно назвать не могу — все зависит от того, когда зацветет лаванда.

Есть еще планы. В этом году постараемся сделать зону для отдыха в автодомах. Надеюсь, к маю все обустроим. Место здесь красивое, весной поют соловьи, стоит аромат акаций.

А еще мы стали одним из винных спонсоров нового вида спорта — футгольфа. Площади там как на гольфе, но люди играют футбольным мячом, забивают его ногами в лунки.

Мы знакомы с одним из членов Федерации футгольфа, он нас и привлек. Недавно в Минске прошли соревнования, где вручали наше вино. В моих планах — сделать небольшое тренировочное поле, чтобы люди могли познакомиться с этим видом спорта.

N: — Что за аудитория у него?

Н.М.: — Очень широкая. Он для тех людей, кто любит футбол, умеет бить по мячу, но много бегать уже возраст не позволяет.

Я сам ветеран футбола. На территории нашей винодельни уже есть поле для мини-футбола, где мы проводим турниры. Раз в год осенью организуем международный матч — к нам приезжает винодел из Аргентины, он играет за нашу винодельню. Такие турниры мы проводили уже 2 раза.

N: — Вы подсчитываете, сколько людей в год приезжает на винодельню?

Н.М.: — Да. Число год от года растет. Мы видим это по уровню продаж. География туристов расширяется. К нам даже группы из других регионов приезжают.

N: — В мае прошлого года ваши виноградники серьезно пострадали от возвратных заморозков. Как это отразилось на производстве винограда и вина?

Н.М.: — 70% урожая погибло. Понятно, что вина мы сделали не то количество, которое хотели. Но, имея большой опыт в выращивании винограда, мы собрали все что можно. В год мы производим где-то 30 тыс. бутылок. В прошлом году мы тоже вышли на 30 тыс. Благодаря зеленым операциям с кустом мы пробудили пасынки, получили с них более поздний урожай и все переработали в вино.

N: — Убытков в прошлом году удалось избежать?

Н.М.: — Да. Но если бы у нас не случилось заморозков, мы могли бы получить около 50 тыс. бутылок и продать дополнительно 10 т винограда. Полностью восстановить кусты за год не удалось, последствия будут и в этом году, но мы постарались сделать так, чтобы они были минимальными. Теперь молимся о том, чтобы не было новых неожиданных заморозков.

N: — Страхование урожая вы для себя не рассматриваете?

Н.М.: — У нас нет свободных денег, чтобы застраховаться. А брать кредит — это загнать себя в угол, т. к. стоимость заемных средств очень высокая. Кроме того, затраты на винодельне постоянно растут. Доллар дорожает — цены на солярку и бензин растут, доллар дешевеет — цены все равно растут. Как это возможно?

N: — А в целом как вы относитесь к привлечению банковского финансирования?

Н.М.: — Я не беру кредитов принципиально. Да, возможно, когда брать кредиты было выгодно, я в чем-то потерял. Например, мог на кредитные средства приобрести оборудование или новый трактор. Зато сейчас, когда наступил этот ужасный кризис, мне легче. Да, у меня есть какие-то обязательства, но не такие, чтобы вешаться.

N: — То есть если вы и привлекаете финансирование, то это средства частных инвесторов?

Н.М.: — Да.

N: — Вы упомянули рост затрат, он отражается на рентабельности?

Н.М.: — Она снижается. К сожалению, мы не можем повышать цены на вино пропорционально затратам — у нас его просто не будут покупать. Мы, наверное, уже год не повышали цен.

N: — Какие способы повышения рентабельности сегодня вы видите?

Н.М.: — Когда-то повышение цен все-таки произойдет. Как я уже сказал — это палка о двух концах: если мы начнем повышать цены, начнут падать продажи вина. Они и так сейчас небольшие. У нас нет тех продаж, которые мы хотели бы. Если продажи на винодельне идут очень хорошо, то в рознице — гораздо труднее. Наше вино хорошо покупают те, кто его уже попробовали, случайный покупатель его не возьмет, мы проигрываем в рекламе и маркетинге. Примерно 70 процентов мы продаем на винодельне, поэтому и развиваем винный туризм.

N: — Где сегодня представлено ваше вино помимо винодельни?

Н.М.: — Его можно купить в магазине агрохолдинга «СТЕПЬ», в сети «1000 и 1 бутылка» в Ростове и Таганроге. Самые большие продажи у нас — в магазине «СТЕПЬ», где делают минимальную наценку на наше вино. В трех ростовских ресторанах: «Казак», «Гараж» и еще в одном ресторане, вообще-то он пивной, но им нравится наше вино, они заказывают.

Продавать в магазинах сложно. Допустим, у нас на винодельне мы продаем бутылку сибирькового по 800 рублей. Я приезжаю в Ростов, прихожу в любой магазин. Называю цену: 800, но я готов 100 рублей скинуть. Они берут и ставят мое вино по 1400 на полку. Бутылки постоят, и мне скажут: извини, твое вино не продается. Получается, что я со своей стороны снижаю цену, иногда мы даже идем на большее снижение, а магазин наценку не снижает. И мне объясняют: нам надо платить за аренду, платить зарплату продавцам. Но затраты на содержание магазина все равно не сопоставимые с тем, что надо вырастить виноград, переработать, заплатить все налоги и отдать вам вино! Кто-то вкалывает, а кто-то другой получает маржу. В общем, самая большая маржинальность у нас с продаж на винодельне.

N: — А возможность расширять сотрудничество с ресторанами есть?

Н.М.: — С ресторанами вообще ничего не понятно. Недавно «Русский винный гид» Артура Саркисяна совместно с «РБК» проводили фестиваль вина в Москве. Два наших вина вошли в гид, поэтому мы были участниками фестиваля. Спрашивали там у ребят из Краснодарского края, что у них с продажами. Они отвечают, что у них все хорошо. Но, во-первых, не сравнить туристический сезон у нас и у них, особенно если кто-то находится в Анапе, Геленджике, второе — они сами говорят: отношение к виноделам в Краснодаре и Ростове — это небо и земля. Они говорят, что в Краснодаре их берут все рестораны, а в Ростове, когда бы они ни приехали, с ними не разговаривают. Ну ладно, я понимаю, местная HoReCa не хочет с краснодарцами говорить, с нами-то почему никто не хочет разговаривать? У нас в Ростове можно найти ну, может, 5 ресторанов, которые предлагают местное вино. Если взять Краснодар — там в любом ресторане можно купить кубанское вино. Сейчас у нас в Ростовской области две винодельни продаются — вы думаете, это от хорошей жизни?

N: — Областные программы поддержки малых виноделов вам как-то помогают увеличивать продажи?

Н.М.: — Да. Но если раньше фестивали, ярмарки, проводились раз в месяц, то сейчас, конечно, их меньше. В 2024 году мероприятий практически не было. Это, в общем, можно понять.

N: — В 2022 году площадь ваших виноградников была 16 га, вы собирались их увеличивать, это удалось?

Н.В.: — Сейчас у нас 24 га. В планах — увеличение площадей до 30 га. Такие обязательства у нас есть в рамках грантов, которые мы получали. Мы планируем посадить в этом году еще 2 га, а в следующем — 3 га. Таким образом, цель будет достигнута. Это позволит увеличить объем производства. Но и потребует увеличить количество техники и людей.

Если мы будем видеть, что все складывается более-менее хорошо, будем увеличивать площади виноградников и дальше. Например, если рядом будет предприятие, которое будет постоянно закупать у нас виноград по рыночной цене. Если нет — значит, прекратим расширяться.

N: — Собственных средств хватает на то, чтобы расширяться?

Н.В.: — Да, мы обновляем технику, оборудование, расширяем виноградники по мере возможности, направляем на эти цели часть прибыли. Это медленное развитие. Во всем мире развиваются иначе: берут заем под 0,5% годовых на 25 лет, сразу закупают все что нужно и работают. У нас же заем дадут под 25% на три года… Хотя сейчас и на три года не дадут. Вы возьмете его, и ваше предприятие вскоре прекратит свое существование.

N: — Возможности для увеличения штата у вас есть?

Н.В.: — Тут все очень проблематично. Людей нет вообще, в поле идти никто не хочет. С мышкой посидеть под кондиционером — да. Когда идет обрезка, подвязка, мы привлекаем дополнительных рабочих, и штат вырастает до 25 человек. Сравните с полеводством: у нас на 24 га работает 25 человек, а в полеводстве столько работников требуется, если у тебя тысяч 10 гектаров.

N: — Какие точки роста вы сегодня видите?

Н.В.: — Самая главная наша проблема — это продажи. Вроде бы и выращивать виноград умеем и умеем делать вино, и некоторые вина очень хорошие, а вот с маркетингом и продажами у нас проблемы. Если бы у нас сегодня были продажи в хорошем темпе, я думаю, мы бы в финансовом плане стали совершенно независимыми. Тот объем вина, который мы производим, нам бы это позволил.

N: — А какие возможности для увеличения продаж вы видите помимо развития туристической инфраструктуры на винодельне?

Н.В.: — Думаю, это долгий процесс. Многое нужно изменить. Например, нужно, чтобы процесс обучения сомелье включал российские вина. Их всех обучают на французском, итальянском, испанском вине. И к российскому вину они относятся с предубеждением. Или вот сегодня, чтобы ростовчанин в магазине выбрал наше вино, он должен интересоваться донскими винами, изучать концепции виноделен, ездить знакомиться с виноделами и вином. Либо так, либо он может приходить на мероприятия, где знакомят с донским вином. Через такие мероприятия мы создаем любителей наших вин. Надо, чтобы число таких мероприятий росло. Кроме того, нужно расширить возможности для продажи вин. Например, у нас есть любители нашего вина во Владивостоке: люди приезжали, попробовали, им понравилось. Но к сожалению, отправлять вино почтой в другие регионы сейчас запрещено.

Всякие гадости из Европы и Америки мы перенимаем очень быстро. Например, длинный перечень санкций в договоре, который выглядит так, будто у магазина задача не продавать твое вино, а наказать тебя штрафами. А хороший опыт из других стран у нас не хотят перенимать. Приведу такой пример: 99% вина, производимого в Калифорнии, малыми фермерами продается по интернету. Уже пять лет в России обсуждается закон о продаже вина по интернету, а воз и ныне там.