«Проверяли под микроскопом, но не нашли доказательств»

В отношении Юрия Волохонского возбуждено 50 уголовных дел, однако за три года ведения следствия предъявлено только одно обвинение. Г-н Волохонский недоумевает, почему ему вменяют в вину то, что Ростовский филиал Россельхозбанка (РСХБ) кредитовал высокорисковый сельхозбизнес. Банкир отмечает, что кредитование финансово нестабильного села является основной задачей РСХБ, которую поставило государство в рамках реализации нацпроекта поддержки АПК. В беседе участвовал адвокат Юрия Волохонского Борис Кожемякин. N: — С момента вашего ареста в декабре 2009 года в прессе время от времени появляются сообщения о новых уголовных делах, заведенных на вас. В то же время от вас не поступало вообще никакой информации, не было известно даже, что вы уже на свободе.

Ю.В.: — Я сидел в тюрьме 14 месяцев и был освобожден под залог решением Верховного суда в марте 2011 года. Действительно, вы первое издание, с которым я общаюсь. Вначале мы с адвокатом надеялись, что следствие само разберется в ситуации и не стоит поднимать шум. Но с момента моего ареста прошло три года, и пока конца не видно. В то же время в прессе публикуются клеветнические сообщения обо мне, в частности о заграничной недвижимости, которой я владею, о суммах, которые я присвоил. Поэтому я решил, что пора высказать свою точку зрения. Те обвинения, которые мне предъявлены, не имеют под собой почвы. Я не считаю себя виноватым.

Б.К.: — Хочу отметить, что все это время мы соблюдаем подписку о неразглашении данных предварительного следствия. В то же время вызывает недоумение, что многое по своему делу мы узнаем из прессы. Например, в газете «Вечерний Ростов» от 30 января 2012 года опубликована статья, из которой мы узнали, что якобы моим подзащитным «по подложным сведениям были выданы кредиты на сумму более 674 млн рублей, которые затем были легализованы…», «ущерб банку составил более полутора миллиардов рублей…», «вмес­те с управляющим было задержано семь жителей Ростовской области…». Кто организует «утечку» подобной следственной информации и в каких целях, можно только догадываться. Тем более что вся эта информация не соответствует действительности и предъявленному обвинению.

N: — В чем состоит обвинение?

Ю.В.: — Сейчас существует около 650 томов моего уголовного дела, каждый том — это примерно 300 страниц, они содержат информацию обо всех кредитах, которые выдавал РСХБ за несколько лет. Однако, несмотря на 50 возбужденных уголовных дел, мне предъявили только одно обвинение — в создании преступного сообщества, хищении кредитных средств, выданных на строительство комбикормового завода со сроком возврата кредита в июле 2012 года, и отмывании этих денежных средств.

Я категорически отрицаю это обвинение и разъясняю следствию всю сложность проблем, связанных с кредитованием сельского хозяйства, участвую в проведении экономической экспертизы, которая продолжается уже второй год.

Коммерсант, которому был выдан кредит, не был подставным лицом — он управлял рядом сельхозпредприятий, занимался производством подсолнечного масла, растениеводством. Одновременно он был инвестором ряда предприятий — проблемных заемщиков нашего филиала, выплачивал кредиты по ним. В банке зачастую использовалась такая практика: чтобы не банкротить задолжавшего заемщика, мы подыскивали инвестора, который, используя свои и заемные средства, выкупал у нас бизнес вместе с долгами и отвечал по его обязательствам. Таким образом нам удавалось спасать сельхозпредприятия от разорения и решать проблему «плохих» кредитов.

Кредит на строительство комбикормового завода, о котором идет речь в предъявленном мне обвинении, был выдан в 2007 году на 5 лет в рамках проектного финансирования: 20% внес заемщик, 80% — средства банка. Предприниматель расходовал средства по согласованному плану: часть пускал на строительство комбикормового завода, другую — на погашение задолженности предприятий, где он выступал в качестве инвестора

В 2007–2008 гг. ситуация на его предприятиях усложнилась: засуха 2007 года привела к росту цен на масличные, в это же время власти заморозили цены, и в рознице продукты питания (в частности, подсолнечное масло) продавались дешевле себестоимости. Маслозавод, которым владел коммерсант, вынужден был простаивать, поскольку, когда он работал, его убытки составляли 20 млн рублей, а когда стоял — всего 7 млн. Кроме того, осенью 2008 года мы не смогли вовремя выдать ему кредит на закупку сырья для маслозавода: кредит, которого ждали в сентябре, был одобрен головным офисом в конце декабря, поэтому заемщик потерял сезон, когда осуществляется закупка и производится продукция. Отмечу, что за это время ни одного срока платежа заемщик не нарушил. Мы рассчитывали, что группа компаний сможет выйти из сложной ситуации, продав урожай 2008 года.

Однако к этому моменту обстоятельства изменились: по протекции центрального офиса РСХБ к нашему заемщику приехали инвес­торы, они договорились, что возьмут на себя его долги и заберут в собственность его бизнес-активы. В этих переговорах наш филиал уже не участвовал. Новые инвесторы попросили у центрального офиса кредит на обслуживание задолженности и развитие бизнеса, но им было отказано, тогда они перестали платить по кредитам. И из головного офиса пришла команда: начинайте процедуру банкротства. Мне предложили уволиться. Я написал заявление, ушел.

На чем базируется следствие? Оно вырывает из контекста один кредит и говорит: вы все знали о его сложном положении, а значит знали, что он не вернет кредит, вы вместе обналичили и распилили эти деньги. Я же говорю: эти деньги шли на развитие бизнеса и возвращались на погашение кредитов в Россельхозбанке! В банке есть вся отчетность, которая подтверждает мои слова. За время, пока ведется дело, меня проверяли под микроскопом, но не нашли доказательств того, что я вступал в преступные сговоры с заемщиком с целью обогащения. Да, я получал как директор филиала высокую зарплату, но у меня нет в собственности ни целинных земель, ни недвижимости за рубежом. Нет акций, долей в компаниях и других активов. Есть квартира, машина, гараж, мои расходы никогда не превышали мою официальную зарплату. Пока я был в тюрьме, семье помогали мои друзья.

N: — Почему банк предпочитал подыскивать инвесторов, а не банкротить должников сразу?

Ю.В.: — Считаю, что банкротить недальновидно. Банк от разоренного засухой или другими проблемами хозяйства не получит ни возврата кредита, ни доходов от его обслуживания. Мы придерживались правила, что лучше попытаться провести санацию хозяйства, найти более успешного хозяина, чем тупо банкротить. К сожалению, в приведенном случае сложилось так, что инвестор по не зависящим от него обстоятельствам не справился со свои­ми обязательствами. Но чаще всего эти решения были удачны.

Конечно, жаль, что в РСХБ при почти 85-процентном размещении кредитного портфеля в одну отрасль — сельское хозяйство — не было инструментов урегулирования проблемных долгов, какие появились у банков в период кризиса, например таких как «Сбербанк Капитал». Он берет под контроль все бизнес-процессы предприятия-должника, в то же время бывший хозяин имеет возможность выкупить этот бизнес назад. При этом проблемная задолженность выводится с баланса банка, появляется возможность провести реструктуризацию без необходимости создавать резервы, как этого требует ЦБ.

Б.К.: — Эксперты, которых назначило следствие, много месяцев трудились над заключением и 1 ноября 2010 года завершили свой труд. Они сделали вывод, что злоупотреблений со стороны Юрия Волохонского и сотрудников банка не было. Это заключение экспертов «продержалось» до 17 августа 2011 года, когда следствие по надуманным основаниям признало его недопустимым доказательством. Сейчас по делу назначена новая экспертиза. Когда она завершится, никто не знает. На мой взгляд, основная ошибка следствия заключается в том, что вначале были арестованы люди, а затем были назначены экспертизы экономической деятельности банка.

N: — В вину вменяется еще и организация преступного сообщества (ОПС)...

Б.К.: — Это тяжелое обвинение, наказание по этой статье — тюремное заключение на срок до 20 лет. В своей жалобе в Верховный суд РФ я подчеркивал, что обвинение в организации преступного сообщества носит искусственный и абсолютно бездоказательный характер. Цель такого обвинения — обойти закон, запрещающий подвергать аресту до суда финансистов и предпринимателей за их экономическую деятельность, если они не препятствуют следствию и не скрываются от правосудия. Юрий Волохонский вел и ведет себя с этой точки зрения безупречно. Поэтому Верховный суд освободил его из-под стражи. Отмечу, что за г-на Волохонского вступилась общественность, президент Ассоциации российских банков Гарегин Тосунян, национальная Ассоциация кредитных союзов, которые просят следствие и суд объективно разобраться.

Ситуация сложилась таким образом, что если будет создан прецедент, то без достаточных оснований любые проблемные кредиты можно будет квалифицировать как хищение банковских средств банкиром.

Ю.В.: — Вообще, сама идея создания ОПС на базе филиала Россельхозбанка специалисту покажется дикой: в выдаче кредита заняты десятки человек. Каждое решение — коллективное. Держать коллектив профессионалов в страхе, запугивать, заставлять что-то рисовать — это невозможно в банке при наличии прямой связи с головным офисом, при его постоянном контроле.

N: — Зачем следствию потребовалось держать вас в тюрьме?

Б.К.: — У меня нет ответа на этот вопрос. На мой взгляд, смысла в этом не было. Мы не скрывались, готовы были сотрудничать со следствием, давать самые подробные показания.

Ю.В.: — По сути, мне сейчас вменяют в вину то, что я кредитовал высокорисковый сельхозбизнес, но это ведь не я придумал: наш филиал приводил в действие стратегию президента Владимира Путина о развитии сельского хозяйства путем увеличения финансирования АПК. Содействовали реализации нацпроекта. В 2008 году мне за это вручили медаль. Изначально в концепции РСХБ заложена двойственность: задача государственного сельскохозяйственного банка — кредитовать тех, кого по всем канонам сложно кредитовать, и при этом банк должен зарабатывать. За 9 лет моей работы в Россельхозбанке у нас появилось более 20 тыс. клиентов. Многие из них никогда не работали с банками. К нам на кредитование, как в последнюю инстанцию, приходили люди с неправильно оформленными земельными участками, с тракторами выпуска 1990 года в качестве залога, фермеры с нулевыми балансами. Мы выдавали в рамках нацпроекта кредиты на создание предприятий с нуля, ярчайший пример — «Русская свинина», которая прокредитовалась в РСХБ на 2,4 млрд рублей и построила на эти деньги два свинокомплекса, по 100 тыс. голов каждый. Мы выдали кредиты 10 тыс. ЛПХ, которые не видели заемных средств все 70 лет существования советской власти. И при этом мы добились успехов.

Я руководил филиалом РСХБ 9 лет, начинал с нуля, к концу моей деятельности во всех районах Ростовской области были открыты офисы РСХБ. Вначале филиал насчитывал 17 сотрудников, через 8 лет их стало около 850–900. В последние годы перед моим увольнением Ростовский филиал РСХБ ежегодно удваивал кредитный портфель. Если следовать логике следствия, за это время у нас должен был сформироваться большой объем проблемных кредитов. Однако размер просрочки не превышал 1%. Сейчас коммерческие банки имеют до 10–15% проблематики, и это в кризис считается нормальным.

N: — Что вы собираетесь делать, чтобы добиться снятия обвинения?

Б.К.: — Мы намерены обратиться к генпрокурору и в Следственный комитет МВД. Дело потеряло судебную перспективу, никаких доказательств того, что в РСХБ существовало преступное сообщество, что кредиты выдавались с целью хищения, нет, несмотря на 650 томов дела, которое ведется уже три года. Мы с Юрием Николаевичем спокойно смотрим в будущее, так как он не совершал этих преступлений. Я уверен, что суд присяжных г-на Волохонского оправдает.

N: — Не собираетесь возвращаться к банковской деятельности? На работу в филиал Связь-Банка, который вы возглавляли до задержания?

Ю.В.: — Я не общался с руководством банка, поскольку понимаю, что, перед тем как возвращаться к прежней деятельности, необходимо разобраться с нынешней ситуацией. Хочу отметить, что в той ситуации Связь-Банк повел себя достойно. Давая комментарии прессе, они отмечали, что не имеют ко мне претензий. Сегодня я продолжаю заниматься общественной деятельностью — кредитной кооперацией, в этом движении я с 1995 года, когда основал и возглавил Южно-Российскую ассоциацию кредитных союзов. В 2000 году создал и 10 лет возглавлял национальную Ассоциацию кредитных союзов со штаб-квартирой в Ростове. Она объединяла более 250 кооперативов, это 200 тыс. пайщиков со всей страны. В 2011-м ассоциация объединилась с российской Лигой кредитных союзов. Мы издаем единственный в России журнал, посвященный проблемам кредитной кооперации, обучаем специалистов в этой области. Сейчас я являюсь членом совета Лиги кредитных сою­зов России, руковожу рабочей группой по подготовке Концепции развития кредитной кооперации России на ближайшие пять лет. Кроме того, я стал руководителем комитета по финансовой поддержке малого и среднего бизнеса в региональной «ОПОРЕ РОССИИ». В последнее время в кооперативном движении произошли серьезные изменения. Долгое время у нас в Ростовской области поддерживали в основном развитие только сельской кредитной кооперации, т. к. имеется закон о ней. В 2009 году приняли закон о кредитной кооперации, в которой могут участвовать городской малый бизнес и юридические и физические лица. И было дано два года на то, чтобы были созданы саморегулируемые организации. Курировал эту тему Минфин, сейчас контроль и надзор переданы ФСФР. С 1 августа прошлого года началась новая история этого движения. По сути, до этого времени в течении 20 лет у кооперативов не было регулирования. Представьте, что было бы с банковской системой, если бы у нее не было регулятора 20 лет? Сейчас этот рынок находится в стадии становления, уже создано 10 СРО, куда вошло около 1100 кредитных кооперативов, хотя всего в России их зарегистрировано более 2800. Кредитная кооперация и банкам стала привлекательной для сотрудничества.

Мы хотим создать в обозримом будущем саморегулируемую организацию кредитных кооперативов в ЮФО и СКФО, содействовать созданию системы кредитной кооперации в нашей области. У кооперативов есть своя социальная миссия: они служат интересам своих пайщиков, управляются последними, способствуют повышению финансовой грамотности населения, делают доступными финансовые услуги там, где банки не дорабатывают — сегодня 40% населения России не имеет доступа к кредитам, это 60 млн чел.

Непросто заниматься общественной деятельностью, когда на тебе висят такие тяжелые обвинения. Но я продолжаю надеяться, что буду реабилитирован.