Дом, который построен

Рисунок Игоря Кийко. В договоре купли-продажи с самого начала покоробил неприятный пункт: фактическая площадь жилья может оказаться на 10% меньше оплаченной. По техническим причинам. Юрист строительного комбината объясняла так: «Обычные строительные допуски. Стенка туда, стенка сюда».

Как выяснилось по результатам собственных замеров, фактическая площадь отклонилась от указанной в договоре ровно на 10%. В меньшую сторону, разумеется. И разумеется, такие же отклонения по всему пролету. У соседей напротив — та же картина. А стало быть, и над ними, и под ними фактическая площадь меньше оплаченной. То есть каждый купивший квартиру оплатил немножко квадратных метров сверху. Десятину, так сказать. Чьи-то семейные бюджеты эти нехитрые манипуляции, думаю, подкрепили.

Разве что для порядка упомяну о том, что сдачу кирпично-монолитной двухподъездной высотки задержали больше чем на полтора года. Этим сейчас никого не удивишь. Как и тем, наверное, что введенный в эксплуатацию дом оказался не готов для проживания. Стены на коммерческих площадях строить и не начинали, лифты не сданы, вода не подключена, электричество и отопление — по договоренности с поставщиками по «левым» обходным линиям без учета. Об этом рассказывали сами строители, успокаивая дольщиков: «Платить не придется, не волнуйтесь».

— А комбинат при чем? — говорил прораб. — Нам самим удобнее было бы достраивать, пока никто не живет. Это администрация надавила, им нужно было жилищную статистику закрывать.

Делать ремонт в квартирах было, мягко говоря, проблематично: лифты не работали. Официально, так сказать. Сами строители возили на них цемент и кирпич. Но жильцов не подпускали «вплоть до произведения наладки и диспетчеризации». То есть как не подпускали… Те, кому не терпелось начать делать ремонт — а были такие, кто уже несколько лет жил на съемных квартирах, — могли со строи­телями договориться. Ходка — пятьсот рублей. Услуги платного лифтера, помощника прораба, обошлись мне примерно в 10 тысяч рублей. Были, конечно, и блатные, для которых лифт работал бесплатно.

Попытка уговорить жильцов подать заявление в прокуратуру — поинтересоваться, как так получилось, что стройнадзор принял недоделанный дом, — успехом не увенчалась. На встрече с представителями застройщика жильцы громко и долго кричали. Но желающих подписаться под обращением в прокуратуру впоследствии оказалось только трое:

— Не сделать бы хуже. Пусть уже сами домучивают. Столько ждали. Тут осталось-то.

И прокуратура отпала сама собой.

После непродолжительных боев на собраниях на должность председателя ТСЖ руководители стройкомбината, каждому из которых в высотке принадлежало как минимум по квартире, продавили директора компании-суб­под­рядчика, которая, собственно, и строила дом. Одному из несговорчивых членов правления позвонили домой и сказали что-то настолько важное, что он ушел из правления в тот же день. Другого исключили, поскольку квартира была зарегистрирована на жену — якобы по доверенности представлять интересы собственника в ТСЖ нельзя. Жильцы покричали на очередном собрании, но никаких юридических действий не предприняли:

— А смысл? С ними разве потягаешься?

И от имени возмущенных жильцов дом принимал тот самый деятель, который его строил. Точнее, недостроил. Лифты так и не наладили. Эксплуатирующая организация отказалась принимать их в том виде, в котором застала. Их дважды перебирали сверху донизу, что-то докручивали, меняли детали. Но они до сих пор застревают по нескольку раз в месяц. На этажах почему-то нет индикаторов, и узнать, едет к тебе лифт или нет, можно только на слух.

— Там не наладишь ни черта, — признался монтажник, обслуживающий наши многострадальные лифты. — Проще новые собрать. Все допуски, какие можно, нарушены многократно.

Кто собирал лифты, мне неизвестно. Вряд ли специалисты. Видимо, какие-нибудь вольные каменщики, согласившиеся на полцены. А разница с оплатой труда профессионалов упала, видимо, в чей-то карман.

— Что же вы принимали такой лифт? — спросил я у монтажника.

— Я и не принимал. На два листа недоделок написал.

— И что?

— Начальник монтажников приехал с моим начальником. Кидался тут на меня, грозился руки-ноги переломать. Мой начальник сказал, чтобы я принимал.

— Не боитесь? — говорю. — Не дай бог, что случится, вас ведь посадят.

— Боюсь! Я же нормальный! А если уволят, где мне работу искать?

Электрическую линию переключили «в штатный режим» со второй попытки: в первый раз сделали что-то не так, пришлось снова разрыть траншею. Общедомовой прибор учета на отоп­ление устанавливали больше двух недель. Ударили морозы, и жильцы, опасаясь за судьбу своих ремонтов, наконец-то начали собирать подписи под обращением в прокуратуру. Но как только вернулось в квартиры тепло, процесс заглох.

А недавно рванула труба горячей воды на втором этаже. Коммуникации-то тоже прокладывали специалисты двухкопеечные и никому не подконтрольные. Так и живем.