«Опыт был запредельно тяжелым»

N: — Как вам пришла идея подняться на Эльбрус?

О.В.: — Это была моя мечта. Я родилась в Ростове, но с 7 до 14 лет жила на Камчатке, и период становления личности у меня проходил в очень красивых местах. Сопки, обросшие лесами, вулканы, Тихий океан. В детстве я любила уходить далеко в лес или подниматься на вершину самой высокой сопки, смотреть сверху, как подо мной плывут облака. Или сидеть у горной речки и наблюдать за ее перекатами. Наверное, я созерцатель (смеется. — N). С тех пор как я вернулась в Ростов, меня тянуло к красотам природы, в Ростове этого не хватает. Одна отдушина поблизости — наши кавказские горы, куда я езжу несколько раз в году. Только там я чувствую себя такой же счастливой, как в детстве. С детства я катаюсь на лыжах, уже здесь освоила сноуборд — нравилось наблюдать, как красиво они гладят склоны.

Когда поднимаешься в горы, все земные заботы, суета и проблемы остаются внизу, и чем выше находишься, тем более незначительными и мелкими они кажутся. Там ты как будто ближе к Богу и чувствуешь себя частичкой Вселенной.

А Эльбрус — он особенный, притягательный. Я всегда забиралась на самую максимальную высоту, куда поднимаются ратраки (транспортные средства на гусеничном ходу для перевозки людей в горах. — N), и оттуда съезжала. А иногда просто сидела наверху и смотрела, как над ледниками образуются облака, как неспешно здесь течет жизнь, она как будто замирает. Порой я видела, как медленно и уверенно идут вверх люди, готовящиеся к восхождению, и лелеяла мысль, что когда-нибудь, может, и я так смогу.

Несмотря на кажущуюся простоту Эльбруса, эта гора очень опасная, забирающая в год десятки жизней, даже альпинистов и гидов. Непогода может налететь за пять минут, люди сбиваются с пути, теряются в пространстве, пропадают в ледниковых трещинах. Эльбрус — действующий, но спящий вулкан, он выпускает газы, которые особенно ощутимы в безветренную погоду. Мой гид ругал меня за то, что я сразу замахнулась на Эльбрус, говорил, что надо было попробовать взять более доступные вершины, например Казбек. Но я не мечтала о Казбеке, я мечтала об Эльбрусе.

N: — Как вы готовились к восхождению?

О.В.: — На это у меня ушел почти год. Я занималась в спортзалах, сказала тренеру, что мне нужно подняться на Эльбрус, и он разработал программы. Это были кардио, силовые и функциональные тренировки. Главное — выносливость, сильные руки и ноги. Я знаю, что за полгода до восхождения нужно бегать по 10 км в день, но я не бегала. Есть такой тест: если человек может забежать и спуститься три раза в десятиэтажке, то можно считать, что он условно готов. Около двух месяцев я тренировалась в гипоксической маске, которая ограничивает доступ воздуха. Это нужно для того, чтобы разработать легкие и укрепить дыхательные мышцы, приспособить организм к недостатку кислорода, которого на вершине Эльбруса на 30% меньше. Я научилась агрессивно вдыхать, это помогло мне не заработать горную болезнь.

Незадолго до отъезда я повредила спину, а за 5 дней мне пришлось сделать небольшую операцию на плече. Все обстоятельства были против, но я уже не могла и не хотела переносить поездку. Люди, которые собирались подниматься за компанию, по разным причинам ехать отказались. Но меня и это не остановило.

Эмоциональное состояние там было настолько великолепным, что шов зажил за два дня, и рюкзак уже не причинял неудобств. Позвоночник тоже чудесным образом восстановился, я даже забыла, что он есть. Все встало на свои места от ощущения бесконечного счастья причастности к этому процессу.

N: — Сколько времени занял процесс восхождения?

О.В.: — В общей сложности я пробыла там 9 дней, жила сначала у подножья и поднималась на разные высоты, на вершину Чегета. Потом 5 дней жила в альплагере на высоте 3800 метров и каждый день одна ходила на Эльбрусе на разную высоту. Это стандартная акклиматизация, приспособление организма к высоте. Потом день отдыха и само восхождение. В высокогорном приюте «Бочки» альпинисты живут в цистернах, внутри 6 полок-кроватей и раковина в тамбуре, куда нужно было наливать талую воду из ближайшего ледника. Было тяжело спать в первую ночь: от непривычной нехватки кислорода кружилась голова, поташнивало, сдавливало грудь. Я была в бочке одна и не знала: это состояние нормально или уже пора бить тревогу. Среди ночи я увидела в окно невероятной красоты звездное небо. На высоте, где отсутствует световое загрязнение, огромное количество рассыпанных звезд, о котором в городе даже не догадываешься. Зрелище настолько заворожило, что я уснула и проспала до утра.

Как оказалось, Эльбрус очень сильно тает летом, лыжная трасса течет не ручьями, а бурными реками с перекатами, и все время приходилось ходить в жидкой ледяной квашне. Однажды я поднялась наверх и решила спускаться по другой стороне рек, поскольку там была более комфортная для спуска поверхность. Я спускалась долго, дошла до большого ледника и поворота рек и поняла, что здесь уже не перейду их. Спускаюсь еще ниже, а там ледник и трещины — вообще перейти невозможно. Смеркается, никого нет, ратраки и снегоходы уже уехали. Я в замешательстве звоню гиду, он говорит, что надо подниматься обратно вверх, где вода течет уже, или искать переход здесь. Сил подниматься вверх уже не было, а перейти здесь казалось невозможным. Я говорю гиду, что хочу уйти в сторону каменной гряды, он кричит, что туда нельзя, там трещины. А я вижу, как подо мной под коркой льда течет вода, и, возможно, я стою над той самой трещиной, и боюсь сдвинуться с места (смеется. — N). Я подняла взор в небо и сказала: «Господи, помоги мне отсюда выбраться!» И тут на горизонте появляются два человека — это оказался гид и его клиент — я стала махать руками и кричать им. Подойдя, гид увидел мою панику и ровным спокойным голосом сказал, чтобы я шла за ним. Я кричу, что мы здесь не перейдем! А он мне: «Я покажу как, идите за мной!» И вот мы все вместе через 7 рек зигзагами-траверсами переходим, остается одна самая широкая и бурная река и через нее снежный мост, можно провалиться и лететь с потоком. Было страшно, но гид был очень спокоен и внушал доверие. «Спасибо, вы меня сегодня спасли!» — радостная кричала я своим попутчикам, когда оказалась на твердой поверхности ледника и продолжила спуск. До того как они мне повстречались, я бродила между больших красных колышков, и уже потом узнала, что так помечают трещины. Все это и гибель двух человек за ночь до подъема добавляло мне страху перед восхождением.

N: — И как прошло само восхождение?

О.В.: — В этот день мы с гидом доехали на ратраке до высоты 5000 метров — решили так сэкономить время и силы. В семь вечера предыдущего дня я прошла ледовое обучение — техника падания с ледорубом, легла спать, в полвторого был подъем, завтрак, экипировка, в три ратрак уже отъезжал. Ночью все, что текло днем, замерзает. По дороге вверх ратрак не везде мог подняться, ему приходилось спускаться задом вниз, он скользил, съезжал вбок, было так страшно, что я долго ехала зажмурившись. Но любопытство взяло верх, я открыла глаза и обомлела: светало, над вершинами гор было безумно красивое розовое зарево, меня переполняло счастье уже просто от того, что сейчас я здесь нахожусь и все это вижу. Это как раз была высота, до которой я доходила пешком — скалы Пастухова. А дальше пейзажи менялись, с той высоты я еще никогда не смотрела вниз. Мне кажется, я светилась от счастья. На ратраке мы добрались почти до подножия Восточной вершины. Оттуда, огибая вершину, нужно было около 3,5 часа идти по Косой полке (косая тропинка) до седловины, поднимаясь в высоту на 230 метров, хотя издали складывается впечатление, что эта дорога почти прямая. Она казалась бесконечной. Гладкий белый склон, на нем нет ничего, кроме протоптанной на две ноги тропинки. И редкие красные колышки для тех, кто идет в непогоду. Гид запрещал мне поднимать голову, смотреть по сторонам и куда-либо, кроме его ботинок. Во-первых, может закружиться голова, а падать придется долго. Во-вторых, психологически сложно несколько часов идти, тратя невероятные усилия, а, кажется, что ты бесконечно топчешься на месте, ведь пейзаж не меняется. Там, наверху, уже не просто тяжело дышится, а невероятно тяжело идти — каждый шаг дается с огромным усилием. Как учил меня гид, нога отдыхает, пока поднимается вверх (смеется. — N). Один раз мне разрешили поднять голову, чтобы увидеть тень, которую отбрасывает Эльбрус на восходе солнца, эта тень треугольником с какими-то полосами падала прямо на небо и вершины гор. Говорят, что на Косой полке у людей происходит первая ломка, хочется бросить все, развернуться и идти обратно. Та же мысль не раз посещала и меня. Стояла безоблачная безветренная погода и газы, которые выпускал Эльбрус, не сдувало. Голова сильно болела, тошнило. Когда гид разрешал, я опускалась на колени, зацепившись за склон кошками, и говорила, что больше не могу. Гид подбадривал меня. И так, шаг за шагом, мы добрались до седловины — огромного пространства, где можно было ровно стоять, сидеть, ходить, лежать, не опасаясь улететь вниз. Это была почти свобода. Но оттуда я увидела крутой склон и сколько еще предстоит подниматься. Силы закончились. Я потеряла на склоне свою воду, и у нас было лишь пол-литра чая на двоих. Гид не позволил сидеть, и мы пошли дальше. Это были уже нечеловеческие усилия, каждый шаг — преодоление себя. По склону нужно идти с пристежкой к проложенным перилам, на альпинистской страховке. Два раза гид разрешил мне присесть в самых безопасных местах. Где-то метров за 40 (как оказалось) я сказала, что больше не могу идти дальше, я сдаюсь. Но мы пошли дальше. И тут он говорит, а теперь подними голову — и я увидела вершину и дорогу длиной метров 300, ведущую к ней. Вы не представляете, какая это была радость. Я тут же забыла про тяжесть, про нехватку кислорода и бодрой походкой с улыбкой до ушей шла, восторгаясь вслух. Это был момент, когда я поняла, что уже точно дойду, все самое сложное позади. У меня будто крылья выросли, и я полетела. Пока мы шли, мы увидели красную бабочку, которая летела, не зная, что уже никогда не вернется вниз.

Поднявшись на вершину, я увидела все горы Кавказа, даже Казбек — не было ни единого облачка. Я чувствовала, как каждая клеточка организма была наполнена счастьем. Стояла и плакала. Это состояние в человеческие эмоции просто не укладывается. Я на вершине, с одной стороны — Россия, с другой — Грузия. Я ведь уже не верила, что дойду, и много раз прощалась со своей мечтой. Опыт был запредельно тяжелый. Но самый невероятный.

N: — Как вам дался спуск?

О.В.: — Знаете, ведь не зря говорят, что на гору недостаточно подняться, с нее надо еще и спуститься. Эльбрус не каждого пускает наверх и не каждого отпускает. Вообще, горы нельзя покорить, они не покоряются, на них можно только подняться и сравняться с ними. Когда я жила внизу, я с Эльбрусом каждый день разговаривала. Я говорила: «Эльбрус, я так тебя люблю, пусти меня к себе, пожалуйста, а потом отпусти, а я спущусь и всем расскажу, какой ты красивый». И он подарил мне хорошую погоду, разрешил подняться и спуститься. Спуск был тоже очень тяжелый. В глазах темнело, я отключалась. Сказывалось обезвоживание, отсутствие сна и еды. Еда была, но наверху она в горло не лезет. Гид забрал у меня рюкзак, прицепил к себе, кое-как дошли до зоны, где берет телефон и вызвали ратрак. Пока его ждали, подошли еще люди. Кстати, надо отметить, что среди восходителей примерно 80% иностранцы.

N: — Что бы вы порекомендовали тем, кто тоже хочет подняться на Эльбрус?

О.В.: — Поскольку восхождение — это огромные нагрузки, желание должно быть очень большим. Нужны воля, характер и физическая подготовка.

Хотела бы пожелать всем исполнять свои мечты. Я когда еду утром на работу, вижу в машинах людей с печальными лицами, нахмуренными бровями, сосредоточенных на своих проблемах. А ведь на самом деле проблем не существует. Есть задачи. Задачи имеют решение, а решение — это набор последовательных действий. Любую мечту можно исполнить, только где-то набор действий будет чуть более сложным и непривычным. К сожалению, люди часто упускают в жизни много возможностей. Важно иметь внутреннюю свободу, уметь подняться над суетой. Человек будет счастлив, когда он исполняет свои мечты.

Поэтому так важно подниматься в горы, чтобы оставлять всю суету внизу.

Есть туристы, и есть путешественники. Это два разных взгляда на мир. Турист поднимется на канатке, пофотографируется, посмотрит, как живут альпинисты, сядет на канатку и вернется обратно. Путешественник — это исследователь, он пойдет дальше, сядет на ратрак, а потом поднимется еще выше, куда только возможно.

И еще важно: нельзя ждать благоприятных условий жизни для исполнения мечтаний, их не будет никогда, всегда будет что-то мешать. На эти обстоятельства нужно просто не обращать внимание либо иметь силы преодолеть.

N: — Что лично в вас изменило восхождение на Эльбрус?

О.В.: — Все (смеется. — N). Особенно сознание. Сознание того, как ничтожна наша суета, ежедневные переживания и те мелочи, на которых мы можем зацикливаться, которые на самом деле того не стоят. Мы на Земле не навсегда, жизнь скоротечна. Ее нужно проживать более насыщенно и, конечно, счастливо.

Сотрудники сказали, что я вернулась другим человеком. Конечно, из любого путешествия мы возвращаемся другими. Когда ты преодолеваешь себя и свой страх, чувствуешь новую степень свободы. Когда я спустилась, в альплагере спросили, что я вынесла из этого восхождения. Я сказала, что стала сильнее, осуществила мечту. А что еще? Достигла своей вершины. Это моя высота. Если применить это к жизни, к успехам в работе, бизнесе, то везде можно достичь своих вершин. Нужно идти к ним и очень сильно этого хотеть. Достижение одной вершины влечет за собой достижение другой, и тогда ты понимаешь, что любая вершина тебе по силам.