«Когда должен больше трех рублей, плохо сплю по ночам»

Павел Прибылов N: — Каким был ваш первый предпринимательский опыт? П.П.: — В детстве я мечтал, чтобы каждый человек в мире — а тогда их было всего-то 4 млрд — дал мне по одной копейке. Понимал, что такую малость не должно быть жалко. А я бы получил 40 млн руб. — фантастическую по советским меркам сумму. Вот только было неясно, как организовать доставку средств. Кстати, идея жива до сих пор. Впервые я сделал попытку заработать в седьмом классе. Пошел разгружать вагоны с жидкой резиной. Было безумно тяжело, а кроме того, это химия страшная. В итоге денег за разгрузку мне недодали: сообщили, что слишком мал. Я тогда страшно устал и понял, что разгружать вагоны не мой путь. После был подмастерьем у разных ремесленников, но и это оказалось неинтересно. В юности занялся продажей женской модельной обуви на рынке. И там быстро осознал, что мне стыдно, да и вообще, розничная торговля в личном исполнении — удовольствие так себе. Тогда я решил переориентировать бизнес на опт. Закупил женскую модельную обувь у армянских цеховиков и отдал ее профсоюзу молочного завода. Партия была большая: целых 7 пар! За приличные деньги ее распределили между передовиками производства. Взамен мы с партнером взяли 60 тонн сухого молока по цене 6 коп за кг и продали его по 6 руб. за кг. Молоко купило население: как и туфли, это был дефицитный товар, его мы тоже распределили через профсоюзы. Таких историй было много, и каждая чему-то научила. N: — Все этой делалось параллельно с работой на Ереванском витаминном заводе? П.П.: — Что-то было до нее, что-то — параллельно. Завод — это же фиксированный рабочий день, например с 8 до 17, в остальное время ничего не мешало заниматься своим делом. Но благодаря заводу я соприкоснулся с миром советской фармацевтики. N: — Как вы оказались в Ростове? П.П.: — Мы с партнером возили на Украину витамины. Армения была в блокаде — единственным доступным транспортом оставался самолет. Мы фрахтовали военные грузовые самолеты, а Ростов был удобным перевалочным пунктом. Так я оказался здесь — в общем-то, случайно. Ездил много: в Киев, Калининград, Минск, но именно Ростов оказался самым подходящим местом для возвращения. N: — При каких обстоятельствах появился «Фармацевт»? П.П.: — Он был основан в 1993 году. В этой компании я был грузчиком, экспедитором, складским работником, счетчиком, перевозчиком, директором и финдиректором одновременно. Сам загружал продукцию здесь и выгружал в пункте назначения. Первоначально это было ТОО — товарищество с ограниченной ответственностью. Основным направлением было то, что современным языком называется «контрактное производство»: мы поставляли по давальческой схеме сырье на украинские заводы и получали часть продукции вместо оплаты. Ею и торговали. ТОО я создал на пустом месте. Бизнес не вырос, как многие, из приватизации советских предприятий. Это, наверное, и есть то, чем можно гордиться. В списке 25 крупнейших компаний региона, по версии «Города N», большинство выросло из приватизации. Разве что Владимир Мельников, как и я, построил все на ровном месте. Фармрынок в середине 1990-х гг. был дикий: можно было заработать 1000%, тогда как сейчас 1,5-2% — показатель, к которому мы стремимся. В 1990-е гг. все было стихийно. Это было время сплошного товарного дефицита, а денег было много. А сегодня — сплошное капиталистическое общество. N: — Как в составе группы появилась розница? П.П.: — Я стал развивать розницу в начале 2000-х гг., также с нуля. Просто вложил заработанное. Это был логичный шаг. N: — Какие из событий в российской экономике особенно сильно повлияли на развитие компании? П.П.: — В кризис 1998 года мы еле выжили. Долгов было столько, что страшно вспоминать. Уже была дистрибьюция. Мы брали продукт в валюте — продавали «буржуйские» европейские препараты. Закупали по 6 руб., отпускали по 6,5 руб., получали зачеты… А потом пришлось оплачивать по 30 руб. Образовались безумные миллионы долларов долгов. Выплыла компания за счет того, что мы продолжали много, добросовестно работать и зарубежные поставщики вошли в положение — провели реструктуризацию, дали скидки, отсрочки и пр. Но, чтобы оправиться, понадобилось около 3 лет. Когда в 2008 году случился кризис, я уже был умный. (Улыбается.) Если первый кризис оставил ощущения как после разгрузки вагонов с жидкой резиной, то второй был оптовой торговлей женской обувью в обмен на 60 тонн молока. (Смеется.) У нас также было много валютных закупок. Но опыт показал, что работа с кредитными средствами не для меня. Есть предварительные расчеты, которые всегда хорошие, а есть окончательные. И вот когда приходит время последних, а ты не можешь рассчитаться по кредитам и даже выплатить проценты, все твое дело становится либо предметом разбирательств, либо собственностью банка. Мой опыт показал, что нужно развиваться другим путем: входя в сделку, понимать, что есть собственные ресурсы, которые перекрывают все риски. Я знаю бизнесменов, компании которых страшно закредитованы, и они при этом чувствуют себя комфортно. Но я, когда должен больше, чем 3 рубля, плохо сплю по ночам.