«Сейчас я занимаюсь только “пино-нуар”, как и мой прадед, используя его записи»
35-летний таганрожец Антон Надельвальдер, опираясь на записи прадеда, таганрогского винодела родом из Франции, создает в Азовском районе винодельню.
На старте у Антона не было достаточно средств и нужных навыков, поэтому, чтобы приблизиться к цели — виноделию, — потребовалось 14 лет, а еще стать столяром, художником, а также организовать свой питомник саженцев винограда.
N: — Расскажите о своей винодельне.
А.Н.: — Мой виноградник занимает 3 га в Азовском районе. Он молодой, на ранней стадии плодоношения. Я занимаюсь культивированием только одного сорта — «пино-нуар». Планирую выпускать красное сухое пино-нуар с выдержкой в дубе от 6 месяцев и белое полусладкое, тоже из сорта «пино-нуар», но изготовленное по технологии блан-де-нуар (белое из красного).
N: — Когда это произойдет?
А.Н.: — Как только получу лицензию. В принципе, можно было бы поднапрячься, занять денег и прямо сейчас получить лицензию и подключиться к ЕГАИС, но это большие затраты, которые я не смогу окупить. Вот когда я буду собирать объем винограда хотя бы на 10 тыс. бутылок, тогда лицензия и ЕГАИС будут мне по карману. Я постепенно иду к этому. Думаю, что выйду на этот объем либо в следующем году, либо через год. Пока я вынужден большую часть винограда продавать.
N: — Какие затраты потребуются?
А.Н.: — Лицензия на производство вина сегодня недорогая — после недавнего изменения в законодательстве по упрощенной системе платеж составляет 60 тыс. руб. в год. Раньше он был совсем неподъемным, несколько миллионов в год. К сожалению, подключение к ЕГАИС пока не упростили. А всего с учетом покупки дорогостоящего оборудования мне нужно затратить около 5 млн рублей. Мне кажется, несправедливо, что платеж за подключение к ЕГАИС одинаков для всех игроков рынка — и крупных, и небольших. Надеюсь, это тоже изменят.
N: — Расскажите, как возникла идея заняться виноделием.
А.Н.: — Мой прадед Симон Надельвальдер — француз из Нормандии, из провинции Камамбер. Он из рабочей семьи — его отец работал в регионе Кальвадос, был технологом по выращиванию яблок, а мама была технологом по сыру камамбер. Прадед всегда мечтал заниматься виноделием. Нормандия — это север Франции, не совсем винодельческий регион. Как-то он узнал о том, что в России поддерживается виноделие. Это были царские времена, 1904 год, он попал в Таганрог. В то время здесь было создано объединение малых виноделен: люди обрабатывали виноградники площадью 0,5-1 га каждый. Когда у тебя 0,5 га, тяжело наладить замкнутый цикл производства, и была создана интересная модель бизнеса: у виноделов был общий винный погреб, он же магазин, находившийся в центре Таганрога. Там же стояли винификаторы, где производилось вино. Аренду помещения оплачивали совместно, в процентном соотношении от объема производства. Это была очень щадящая и грамотная модель, мне кажется, она идеальна для того, чтобы развивать виноделие в регионе. Знаю по себе: когда у тебя 3 га виноградников, начинаешь рассчитывать потенциальную прибыль и понимаешь, что тяжеловато все обслуживать одному — чтобы и линия розлива была, и винификатор, и ЕГАИС.
N: — Я не знала, что в Таганроге до революции развивалось виноделие.
А.Н.: — Да, многие жители Таганрога знают о винном погребе, но практически никто не знает о виноградниках. Виноградники находились в северной части Таганрога, там, где сейчас промзона и наша знаменитая таганрогская свалка. Мне самому интересно, каким образом так произошло, что из памяти людей это ушло, хотя виноградники в Таганроге были до 1934 года. До 1917 года они были частными, потом их национализировали.
N: — Правильно ли я понимаю, что во времена вашего прадеда в Таганроге было дешевле начать заниматься виноделием, чем где-либо во Франции?
А.Н.: — Не просто дешевле, здесь давали подъемные. Ему выдали 10 тыс. рублей. Он говорил, что это была настолько внушительная сумма, что она не только полностью покрыла расходы на закладку виноградника, но еще позволила прадеду первые три года жить, не нуждаясь в подработках. И от него ничего не требовалось, кроме желания работать. От него не требовали какой-то опыт либо документ о том, что он винодел. Казалось бы, легкомысленный подход, но он оказался действенным. Ведь был же в России экономический подъем накануне Первой мировой войны.
В 1912 году дед участвовал в конкурсе вин пино-нуар в Швейцарии в городе Сион, который до сих пор проходит раз в 4 года. Он не победил, но вошел в десятку, а этого оказалось вполне достаточно — в Таганроге его знали, у него выкупали практически весь объем. По тогдашним меркам он выпускал много — около 10 тыс. бутылок, сейчас это немного, при той же плотности посадки виноградников можно выпускать до 15 тыс. бутылок благодаря современной технологии фильтрации.
Прожил мой дед очень долгую жизнь, я его помню. Для меня в детстве был огромный шок, что дедушка Симон — это отец моего дедушки. Мне было лет 6-7, я неделю не мог это переварить. Он всегда был жизнерадостным, философом-мудрецом. У нас было правило: как минимум раз в год мы собирались всей большой семьей. Как-то раз надо было сходить за вином. Отправили моего старшего брата, а он отправил меня. У деда стояли два бидона, из одного пахло немного черной смородиной, из другого — малиной. Я вернулся и спросил: какое нести — смородину или малину? И тогда прадед сказал: «Этот будет виноделом». Конечно, на самом деле не было никакой малины и смородины, это я так воспринял запахи мерло и каберне-совиньон. После этого все время в семье были разговоры, что я буду виноделом, я буду директором. И я решил стать виноделом.
Даже во времена, когда лицензия на виноделие стоила дорого и этим бизнесом могли позволить себе заниматься только крупные предприятия, в глубине все равно теплилась надежда. И поэтому я никогда нигде не строил карьеру. У меня были должности такие: грузчик, рихтовщик, сварщик. Хотя я окончил колледж с красным дипломом, поступил в институт. У меня два образования — техническое и экономическое. На экономическое пошел исходя из того, что у меня будет собственное предприятие и я должен быть экономически грамотным. Но специального винодельческого образования не получил.
N: — Когда вы решили, что пора?
А.Н.: — После смерти моего отца — мне было 22 года. С отцом были очень хорошие отношения. Он всю жизнь отдал армии, офицер спецназа ГРУ. Ему очень тяжело дался развал СССР, он участвовал в 1-й и 2-й чеченской войнах. Неоднократно был контужен, это осложнило его жизнь и в конечном счете привело к тому, что он погиб. До этого момента я жил мечтами, а когда хоронил отца, то понял: если ничего не буду делать, ничего и не будет. Мы жили бедно и было совершенно не ясно, с чего бы у меня получилось построить винодельню. На тот момент я даже домашним виноделием не занимался. Я решил: надо догонять, быстро формировать понимание, и ничего лучшего не придумал, как ездить по винодельням России. Машины не было, средств тоже, поэтому ездил автостопом. Я объездил все, был на каждой винодельне. Их тогда было не так уж и много, и это были в основном крупные предприятия. Одного частного винодела нашел — Яниса Каратизиди под Абрау-Дюрсо, в то время у него тоже не было лицензии. Очень интересный человек, огромное ему спасибо, приютил, оставил переночевать, накормил и денег дал в дорогу.
N: — А что вы говорили, когда приезжали, как к вам относились?
А.Н.: — Ох, это было очень глупо, иногда даже слова не мог найти. Спасибо мудрым людям, которые встречались на моем жизненном пути, которые закрывали глаза на многое. Просто говорил, что изучаю российское виноделие. Тогда это было немодно, у нас не было ни одного блогера, ни одной толковой статьи о виноделии. Сложилось мнение, что российского вина нет. Хотя, пока я ездил, встречал много великолепных виноделов. Тот же Ведерников в Ростовской области, в Дагестане — спирты. Конечно, не везде меня принимали. Было и так, что ко мне относились холодно, и я просто ходил по виноградникам, смотрел, что такое формирование куста, как за ними ухаживать. А бывало, что мне рассказывали о техпроцессе. Сейчас я понимаю, что техпроцессы тогда были достаточно простые, работали в основном на массу. С тех пор ситуация очень круто изменилась. Появилась конкуренция, качество выросло, и даже крупные компании выпускают более качественное вино, чем было 14 лет назад. Маленькие винодельни не оставили им выбора, стало выгодно производить качественный продукт. Я путешествовал несколько лет, иногда возвращаясь домой.
N: — За рубежом не было желания изучать?
А.Н.: — Да, я был там, но так как денег не было, мне приходилось работать и ездить в свободное время. Так я побывал во Франции, в Италии, Австрии, Германии и Швейцарии. Мало что удалось изучить. Зато Европу посмотрел.
N: — Там виноделы не были заинтересованы общаться?
А.Н.: — Они готовы были общаться, только если покупаешь. Думаю все же там есть люди, которые могли бы поделиться информацией с открытой душой, но времени найти их у меня не было.
N: — Когда вы сами занялись виноделием?
А.Н.: — После того как закончились мои странствия по виноградникам. Первые два года все, что делал, сливал в канализацию. Уже руки опускались, думал: может, я не винодел? У меня не было виноградников — я начал покупать виноград. К тому времени появилась винодельня «Эльбузд», я покупал у них. Мне хотелось войти в этот бизнес, но виноделом пока я не был. И я придумал открыть столярную мастерскую и начал делать винные стеллажи и подарочные коробки. Был период, когда в Ростове практически в каждом винном магазине были мои коробки. Все это я делал сам. Вначале — на самодельных станках, потом качество станков и темпы производства резко увеличились. Сейчас я эту позицию упустил в связи с тем, что очень много работы на винограднике и мне некогда этим заниматься.
На старте я делал вино на самодельном винификаторе, который постоянно доводил до ума, потом приобрел б/у винификатор. Я делал и мерло, и каберне-совиньон — все получалось очень средне. Сейчас я занимаюсь только «пино-нуар», как и мой прадед, используя его записи. Потому что каждый сорт требует к себе внимания, есть нюансы и по температуре ферментации, и по времени. А я любое дело стараюсь делать максимально хорошо. «Пино-нуар» — это самый сложный сорт, требовательный, его мало кто культивирует. Сейчас помогает с ним работать то, что других сортов у меня нет и, значит, нет права сдаваться.
N: — Как у вас появился свой виноградник?
А.Н.: — Это отдельная история. Я увлекаюсь живописью, пишу картины. Еще когда был жив мой отец, я написал картину «Винодел», вдохновила меня одна фотография. На картине винодел получился похож на моего отца. В то время я ездил по художественным выставкам, они все были платные и недешевые. В основном денег это не приносило — продажа картин только покрывала мои расходы. Эта картина побывала везде, объездила всю Россию, даже в Китае выставлялась. Я ставил на нее большую цену, потому что она была мне очень дорога. Она всем нравилась, но ее никто не покупал. Однажды на выставке «Арт Ростов» я познакомился с фермером, ему тоже понравилась картина, а я к тому моменту ее уже не продавал. Завязался разговор. Я рассказал, что мое основное дело — виноделие, а живопись — это хобби. Исход разговора был такой: он выделяет мне земельный участок, он мне помогает — выделяет трактор, если нужно вспахать землю, полить и тому подобное. На старте у меня ведь ничего не было, даже машины, это я уже потом покупал «Ниву» и прицеп, чтобы саженцы возить. Технику я до сих пор арендую. Ничего с меня не берет, за что огромное ему спасибо. А зачетом стала эта картина. Наверное, поэтому она так долго не продавалась.
Мой виноградник находится на берегу безымянного пруда. Я назвал этот пруд «Озеро Мечта». Мои друзья сразу назвали мой участок «Виноградники на берегу мечты».
N: — За счет чего вы финансируете вашу винодельню сегодня?
А.Н.: — За счет работы столярной мастерской, продажи картин и поддержки местного фермера. Мои картины сейчас уже недешево стоят, и все время находятся клиенты. Но я понимаю что надо двигаться быстрее, ведь конкуренция растет. В следующем году хочу начать строительство винодельни.
Мой прадед в свое время копил деньги и мечтал купить здание в Таганроге возле каменной лестницы, в нем сейчас располагается музыкальная библиотека. Оно идеально подходило для винодельни — там большие погреба. В моих чертежах винодельня в основных чертах повторяет это здание, с такой же вышкой, откуда будет удобно смотреть на виноградники. Чтобы реализовать этот проект, нужны значительные средства, его продажи картин уже не покроют, поэтому сейчас я нахожусь в поиске инвестора.
N: — А за государственной поддержкой вы не обращались?
А.Н.: — Пока я не попадаю в действующие программы. Например, есть программа поддержки молодого фермерства — она для фермеров до 34 лет, а мне 35. Есть единовременная поддержка на покупку техники, можно получить 1,5 млн рублей, но я в нее опять не попадаю, потому что у меня есть ИП. А по условиям надо, чтобы за последние три года его не было. Есть грант на поддержку питомников, но эти средства нужно вкладывать в развитие питомника. По сути, это отдельный бизнес, и я не собираюсь в него идти. Хотя у меня все для этого есть — и станок колеровочный и стратификатор, потому что я сам готовил для себя посадочный материал.
N: — Почему вам пришлось готовить посадочный материал самому?
А.Н.: — Мне нужен был небольшой объем саженцев сорта «пино-нуар» — 3-5 тыс., столько никто мне не продавал. Надо было покупать от 100 тыс. штук и больше. Столько денег не было. И я купил немецкий станок, очень недешевый — вложил больше 100 тыс. рублей, освоил и в итоге сам себе колеровал саженцы. Дело в том, что саженцы не высаживают с собственными корнями, 98% растут на корневом подвое — то есть сорт «пино-нуар» прививают на корень дички «кобера». Это делается с помощью специального оборудования. «Кобер» я покупал в институте Потапенко — познакомился с ним во время путешествий, лозу «пино-нуар» я брал в Фанагории. Мне помог один человек, с которым я тоже познакомился во время путешествий. Тогда он был рабочий, а теперь стал директором питомника Фанагории, большое ему спасибо. Я целый год потратил на то, что готовил саженцы и не на шутку устал. Высаживать было легче, чем изготавливать. Я тогда понял, почему никто не берется делать малый объем: если уж делаешь — лучше делать много.
N: — После вашего рассказа я думаю, что вы даже очень быстро все организовали.
А.Н.: — (Смеется.) Да, наверное, вы правы. На самом деле виноделие и энология —это очень длительный процесс. С момента высадки первый урожай получишь только на четвертый год, и все зависит от того, какое вино будешь делать. Если столовое — то год, а если разносишь ферментацию на 2 сезона, как я, то первое вино может выйти не раньше 6-го года.
N: — Расскажите про живопись, где вы учились?
А.Н.: — Я самоучка, во всем. Живописью я занялся всерьез, когда увлекся виноделием. Надо было на что-то жить, поэтому у меня параллельно были столярка и живопись. Мой прадед говорил: «Успехов в жизни достигают только люди из двух категорий. Первые — умные», — и дальше он замолчал. А я дедушку спросил: «А если я неумный?» — «То тогда только упертые». (Смеется.) В целом мне, конечно, помогает то, что я интроверт, и когда погружаюсь в любимое дело, то отдаю всего себя. Что в виноделии я ухожу в транс, что в живописи — я теряюсь во времени, могу всю ночь проработать или двое суток подряд. Потом, конечно, вырубаюсь на полдня. Я изучил технику старых мастеров — многослойной лессировки, на это ушли годы. Сейчас живопись идет хорошо. И хотя я уже не рекламирую себя, меня находят заказчики.
N: — Вы упомянули про записи деда, в чем они помогли?
А.Н.: — Я их до сих пор изучаю и многое сделал по ним. После того как он потерял виноградники, он делал вино в небольших объемах — 100-150 л и занимался научной деятельностью, изучал температурные режимы ферментации. На старте, конечно, я смотрел в книгу и видел фигу. Например, про температурный режим: он записал, что ферментация пино-нуар происходила при температуре 28 градусов. Как это на самом деле тяжело сделать, вы даже не представляете! Потому что дрожжи так и хотят уйти за 30 градусов, а пино-нуар при этом превращается в уксус. И так сложно было удержать эту температуру, что я несколько лет не мог это сделать. Особенно на самодельном ферментаторе из пластиковой бочки. И таких много моментов, которые я до сих пор открываю. Прадед уделял большое внимание температуре и времени на двух стадиях ферментации: кисломолочной, затем яблочно-молочной.
N: — Это дает какой-то особый вкус?
А.Н.: — Конечно, очень меняется глубина аромата, вино становится ароматическим.
У меня стоит вино 2021 года, которое я еще не разливал, потому что только недавно закончилась вторая фаза ферментации. Сейчас разолью его в дубовые бочки, и только ближе к концу осени оно будет готово.
N: — Как относятся родственники к вашему делу?
А.Н.: — Вначале все были против. Мне говорили: лучше пойди в банк работать, мама очень переживала. Многие друзья меня покинули тогда, потому что не понимали: вроде грамотный парень, а работает как батрак. Сейчас, конечно, меня поддерживают, любят мое вино и видят позитивные изменения.
N: — Как вы думаете, почему ваш прадед не уехал на родину, когда стало ясно, что он потерял виноградники?
А.Н.: — Это для нас революция — история, мы знаем, как она началась и чем закончилась. А в те времена люди не верили, что это надолго. Поначалу было страшно, был бандитизм — людей расстреливали без суда и следствия, никто не изучал, кто ты есть на самом деле. Потому и фамилию дед изменил на Дребезов, чтобы никто не заподозрил его в связях с дворянством. Хотя он не был дворянином, но тогда долго не разбирались. Вначале думали, что это все временно. Потом — семья, дети, денег особенно не было. Он был обычный рабочий человек. Да, у него были родители во Франции, но он не вернулся. Он не сожалел, принял Советский Союз. Единственный недостаток, который он отмечал, — то, что не было частной собственности. А так, масштабы сельского хозяйства, например, его впечатляли.
N: — А когда вернули французскую фамилию?
А.Н.: — Ее уже я вернул, когда занялся виноделием.
N: — В советской фамилии, которую придумал ваш прадед, мне слышится слово «вдребезги».
А.Н.: — Да, согласен, «дребезг» — это на старославянском «разрушенный», «сломанный». Поэтому я сменил на изначальную, чтобы начать все сначала.
Справка
Антон Надельвальдер родился в 1986 году в Таганроге, окончил Таганрогский колледж морского приборостроения по специальности «Радиоаппаратостроение» и Таганрогский институт управления и экономики по специальности «Финансы и кредит». С 2018 года развивает собственный виноградник в Азовском районе.
