«Маржинальность в растениеводстве впечатляет»

ГК «РЗ Агро» добилась высоких финансовых показателей за счет внедрения в хозяйствах новых технологий, снижения затрат и т. д. Отношение EBITDA к выручке в 2014 году составило 36,4%, а в прошлом стало еще выше. По словам Романа Бондарева, на работе компании положительно сказались девальвация рубля и хорошие погодные условия, однако регулирование рынка со стороны государства, а также снижение цен на мировом рынке зерна составляют серьезные риски для будущей работы.

N: — По данным компании BEFL, формирующей обзор агрокомпаний России, по итогам 2014 года холдинг «РЗ Агро» вошел в тройку лидеров по норме EBITDA и занял 15-е место по показателю чистой прибыли. Это значит, что эффективность вашего бизнеса растет? За счет чего? Р.Б.: — Объем чистой прибыли зависит от масштаба производства, а вот показатель EBITDA отражает его маржинальность, поэтому именно по нему корректнее судить об эффективности компании. Мы добились высокого для нашей отрасли показателя EBITDA в результате комплексной стратегии: фокусной эффективности, снижения затрат, продаж по максимальным ценам, внедрения влагосберегающих технологий, точного подбора препаратов и, конечно же, благодаря слаженной работе команды в хозяйствах и на уровне управляющей компании. Маржинальность нашей компании (36,4% в 2014 г.), сфокусированной именно на растениеводстве, действительно впечатляет. И хочу сказать, что по итогам 2015 года показатель EBITDA возрос. В рейтинге BEFL есть компании, которые также занимаются и животноводством, и переработкой, что серьезно влияет на общий показатель EBITDA компании.

N: — Ваши хозяйства в Ростовской области вы приобрели лишь несколько лет назад. Там что-то поменялось в работе? Р.Б.: — Можно сказать, что там произошла революция. За три года в наших хозяйствах Зерноградского района мы увеличили вал на 60%. В 2015 году в целом Зерноградский район превысил успешные показатели 2014 года. Наши хозяйства на востоке области работают в сложных условиях, но показали в этом году неплохой финансовый результат за счет ряда культур (лен, кориандр). Сейчас мы активно работаем над подбором семян. Строим новый калибровочный завод для пшеницы и озимого ячменя, который поможет сохранить сортовую чистоту. Для этого переоборудуем бывший комбикормовый завод в ОАО «Донское». Уже закупили оборудование, которое очищает, калибрует, протравливает и упаковывает семена. В мае-июне планируем его монтировать, в конце июня — запускать производство. Будем в основном высевать элиту или первую репродукцию, соответственно, планируем увеличить урожайность. На рынке невозможно купить большое количество элитных семян. Раньше мы ими засевали лишь 3–5% наших полей. Теперь будем выращивать самостоятельно, работать с ведущими институтами для того, чтобы получать хороший материал для размножения и снижать себестоимость производства семян. До этого работали на старом калибровочном оборудовании, которому 30–40 лет. Урожай 2017 года уже получим из семян нашего нового завода. Чтобы осуществить намеченные планы по росту урожайности, нам еще потребуется 2–3 года.

N: — Каковы итоги 2015 года? Р.Б.: — В наших хозяйствах юга России мы собрали в этом сельхозгоду 170 тыс. тонн пшеницы — нашей основной культуры, что несколько меньше, чем в прошлом году. В Ставропольском крае столкнулись с засухой, были трудности на востоке Ростовской области, где 30–40% площадей озимой пшеницы с осени не взошло. Финансовые итоги 2015 года (около 2,3 млрд рублей) стали почти такими же, как в 2014 году, несмотря на то что в общей сложности мы получили меньше урожая. Маржинальность даже увеличилась, поскольку до 50% нашей себестоимости формируется на основе закупок в рублях. Однако есть и некоторые статьи затрат, которые привязаны к курсу доллара. При этом наша продукция продается за валюту, на экспорт. Надо отметить, что ситуация в зернопроизводстве складывается сложная — снижается доходность, потому что мировые цены на пшеницу находятся на уровне 6-летнего минимума. И опять же что касается затрат — у нас себестоимость за последние два года выросла только на 30% в рублях, что намного ниже, чем уровень девальвации рубля в тот же период.

N: — Урожай прошлого года уже продали? По какой цене? Р.Б.: — Рынок находится под давлением большого урожая. Давайте вспомним, что летом 2014 года, в начале сезона, цены стартовали с $ 220–225 за тонну на условиях FOB Азов, а на сегодняшний день пшеница 4-го класса стоит $ 155. Мы почти весь урожай этого года продали. Думаю, что правильно сделали.

N: — Реализуются ли планы по расширению земельного банка? Р.Б.: — Безусловно, мы планируем расширение. Однако у нас достаточно высокая планка требований к качеству земельных активов и мы очень тщательно отбираем предложения. Для нас важны качественные параметры почв и технологические характеристики полей. Также при выборе актива важно, насколько мы сможем поднять его рыночную стоимость за счет эффективного управления, поэтому мы осторожно смотрим на дорогие активы, находящиеся на пике своей производительности. Целевые регионы для нас — юг Ростовской области и западные районы Ставропольского края, то есть те регионы, которые мы хорошо знаем и в которых уже работаем.

N: — Как вы оцениваете деятельность правительства по поддержке сельхозпроизводителей? Р.Б.: — У нас неоднозначная оценка. Экспортная пошлина на пшеницу съела около 10–15% доходов сельхозпроизводителей. Сейчас обсуждается введение экспортной пошлины на ячмень и кукурузу. С 9 февраля этого года новая техника облагается утилизационным сбором. Например, тяжелые тракторы подорожали на 10%. Для отечественной техники этот сбор наполовину меньше за счет субсидий государства. Введена заградительная пошлина для техники, бывшей в употреблении, что закрывает обширный рынок трехлетней импортной техники. В то же время сегодня, по данным Минсельхоза, в российских хозяйствах 85% тракторов и 60% комбайнов старше 10 лет. При интенсивном использовании тяжелого трактора (2 тыс. моточасов в год) он полностью изнашивается за 8 лет. Но отечественных тяжелых тракторов нет. У нас такие решения, как, например, введение утилизационного сбора, вызывают шок. Надо сказать, что в целом рынок сельхозтехники упал с $ 3 млрд в 2014 году до $ 2 млрд в 2015 году. Эта проблема может привести к фундаментальным последствиям в сельском хозяйстве в ближайшие 5 лет. Технику нельзя купить в один момент, ее покупают постепенно. 80% покупаемой техники — это обновление, а не увеличение имеющегося парка. Еще одна проблемная тема — диспаритет цен. Например, выручка в рублях за последний год сохранилась на уровне предшествующего года, а цены на удобрения выросли на 50%. И все эти вопросы должны рассматриваться в социальном контексте на селе. Идет исход людей из села, новое поколение хочет жить в современной, благоустроенной среде. Мы, например, содержим спортивный клуб, школу карате, поддерживаем казачество, т. е. многое делаем, чтобы люди могли себя социально активизировать. Конечно, производительность труда за счет современной техники растет, но даже при этой высокой производительности мы ощущаем нехватку работников, квалифицированных кадров.

N: — У вас есть предложения, что должно делать государство в такой ситуации? Р.Б.: — У меня одно предложение — очень осторожно вмешиваться в регулирование цен и затрат. Мне кажется, что все находятся под влиянием иллюзий последних двух лет, когда были собраны рекордные урожаи. Всем кажется, что так будет и дальше. Но каждые 5–7 лет повторяется плохой год. Например, в 2008 году в России было собрано 108 млн тонн, а чуть позже — 61 млн тонн зерна. Конечно, вероятность таких колебаний снижается на фоне консолидации и роста инвестиций в аграрный сектор, однако колебания объемов производства — это закономерность в нашей отрасли. Сейчас рынок находится под давлением мировой конъюнктуры, когда остаются большие запасы нереализованного зерна в США, Канаде, Франции. Это угроза вступления в новый сезон с не очень высокими ценами. Нам важно сохранить низкую себестоимость, государство должно в этом помогать, а не усугублять ситуацию. Последствия плохой погоды минимизируют современные технологии и техника. Но чтобы российское сельское хозяйство довести до стабильного уровня, требуется еще очень много инвестиций. И здесь очень важна взвешенная и осторожная стратегия государственной поддержки, чтобы все меры работали на повышение эффективности деятельности российских сельхозпроизводителей.

N: — Как сказались на бизнесе события, связанные с Египтом и Турцией? Р.Б.: — Эти рынки экспорта сохранились. Если Турция закроется, то в Ростове на какое-то время будет тяжелая ситуация. Наши доходы снизятся значительно, что скажется на всей экономике региона. Турция — это один из главных рынков для донского села, поскольку туда идут мелкие суда из неглубоководных портов Ростовской области. Остается надеяться, что Турция по-прежнему будет закупать российское зерно, поскольку оно для нее самое выгодное. Например, Украина столько зерна им не даст, да и качество там хуже.

N: — К реализации планов по развитию собственной портовой инфраструктуры еще не приступили? Р.Б.: — Я думаю, что мы подойдем к этой теме после увеличения размеров компании и расширения объемов деятельности.

N: — Пользуетесь ли кредитами? Р.Б.: — Наш уровень закредитованности очень низкий. Размер кредитов меньше половины EBITDA. Мы активно работаем со Сбербанком, Россельхозбанком и «МТС-Банком». Кредиты берем на рыночных условиях.