«Проект нейрокладбища ориентирован на живых людей»

N: — Как у вас возникла идея создания нейрокладбища?

М.М.: — У меня обширный бэкграунд в IT. Когда 10 лет назад я учился в колледже, на четвертом курсе в рамках дипломного проекта передо мной стояла задача разработать веб-сервис, через который можно рассказывать о своих родственниках, которые участвовали в Великой Отечественной войне. До пандемии у акции «Бессмертный полк» не было такой онлайн-площадки. Я разработал эту платформу, защитил проект на отлично, но он так и остался у преподавателя на диске.

Через два года, когда я работал в австралийской компании, я решил вернуться к этому проекту, расширив его на участников других военных конфликтов: Афганистана, Сирии и т. д. Тогда я еще не был предпринимателем и не знал, как эту идею можно коммерциализировать. Это был просто социальный проект. Попытался связаться с депутатами Законодательного Собрания Ростовской области. Один из них откликнулся, мы около двух недель обсуждали мою идею, но из-за отсутствия у нее коммерческой составляющей финансовой поддержки я не получил и забросил проект.

В 2020 году я открыл собственную компанию по разработке мобильных приложений, нейросетей и другого программного обеспечения. Один из наших заказчиков, израильская компания, остался доволен результатами нашего сотрудничества и пригласил меня на закрытую встречу предпринимателей, работающих в сфере ритуальных услуг, чтобы я выступил как эксперт по нейросетям и как возможный подрядчик. Мы общались несколько дней с бизнесменами из разных стран мира, которые хотели создать отраслевую цифровую платформу. Но они не смогли договориться: одни видели в перспективе 50 лет цифровое бессмертие — возможность загрузить свой разум в сеть, а другие рассматривали данное техническое решение как инструмент сохранения памяти. Я относился ко второй группе. Пообщался с теми, кто выступал за тот же подход, и они сказали, что, если я найду партнеров, они готовы участвовать. Я изучил российский рынок ритуальных услуг и обратился к его ведущим игрокам. Откликнулся «Ритуал.ру», мы начали общаться, я предоставил бизнес-модель и исследование рынка, и мы достаточно быстро достигли соглашения об инвестировании с их стороны 30 млн рублей.

N: — Когда вы планируете запустить проект?

М.М.: — Первого пользователя в пилотном режиме планируем загрузить в ноябре нынешнего года, а начать полноценную работу — летом 2025-го. Разработку будем вести силами компании DragonsCode, но сейчас также ведем переговоры с южнокорейским и американским разработчиками решений для синтеза видео— и аудиоконтента. На этапе создания этих решений мы можем потерять много времени и денег, поэтому рассматриваем возможность приобрести лицензии.

N: — Сколько человек в штате вашей компании сейчас?

М.М.: — 15 человек, которые работают на удаленке. Это дизайнеры и разработчики ПО. Когда я учился в школе, мне нужно было ездить на другой конец города в художественную школу, и меня утомляли пробки. В колледж тоже приходилось ездить достаточно далеко. Потом, во время учебы в колледже, я устроился на удаленную работу, и мне оказалось это близко. В офисе я не работал никогда.

N: — Сколько пользователей может привлечь проект нейрокладбища и каким образом он будет монетизироваться?

М.М.: — Сейчас мы рассматриваем это как услугу для достаточно узкого круга людей: предпринимателей, блогеров, звезд, айтишников, — тех, кто понимает технологию и кто не воспримет идею как сатанизм, о чем пишут некоторые комментаторы. Рынок мы оцениваем в 100 тыс. человек в России. На первых этапах услуга будет стоить миллион рублей. Потом будем стремиться к 10 тысячам рублей, просто к тысячам, а в идеале хотим сделать сервис бесплатным, потому что у нас крутая социальная миссия — сохранение памяти. Мы сейчас видим попытки переписать историю, исказить ее. Благодаря нашему сервису потомки даже через 200-300 лет смогут с нами пообщаться и спросить, что на самом деле происходило в наше время.

N: — Как будет создаваться цифровая модель человека?

М.М.: — Мы сейчас готовим 200 открытых вопросов, которые позволят раскрыть личность пользователя, узнать, какие важные события он пережил, что происходило в мире на его взгляд — все, что может описать его личность и жизнь. Я тоже буду проходить этот опрос и постепенно дополнять данные. То есть сейчас сервис ориентирован на живых людей, но есть возможность и «воскресить» человека, кого-то популярного, например Пушкина, чью биографию мы знаем и кто оставил много писем.

N: — Как вы планируете продвигать проект?

М.М.: — Решение об оцифровке личности — дело личное. Память — это то, что не обесценивается, в отличие от денег. Перспективы экономики сейчас туманны, дома со временем ветшают, машины устаревают, а память остается. На мой взгляд, это самое ценное, что мы можем оставить нашим потомкам в перспективе 50-100 лет.

N: — Как развиваются другие проекты компании, в частности разработка промышленного робота?

М.М.: — На момент запуска этого проекта я был не особо опытным предпринимателем и попытался продвигать промышленного робота в Ростове. Спроса со стороны донских компаний не было. Теперь мы видим, что промышленность активно роботизируется, но свой проект я приостановил. Однако опыт, который мы получили, позволит нам реализовать следующий этап проекта нейрокладбища, связанный с обслуживанием могил. Кладбища сейчас не в лучшем состоянии, робототехника может помочь решить эту проблему. У нас есть опыт разработки прототипа, который может передвигаться и выполнять запрограммированные действия. Если немного переоборудовать территорию кладбищ, сделать разметку на дорожках и могилах, роботы смогут поддерживать порядок.